И название у ресторана дурацкое – «Бонжур». Кафе оно бы ещё подошло, но не ресторану. Вот идёшь, скажем, по Парижу, а там русский ресторан: «Добрый день» или, ещё похлеще, «Доброе утро». Абсурд! Улыбнуло, и я чуть-чуть расслабилась.

Ускользаю в туалет – нужно побыть одной и подумать. Тут вполне опрятно и чисто. Привожу себя в порядок и пытаюсь успокоиться. Ужасно хочется хлебнуть воды из крана, но как-то противно: я же ещё не пала настолько низко, чтобы пить воду в туалете. Или уже пала? Вот скоро стану шлюхой и тогда уж буду лакать воду из унитаза на законных основаниях.

Из зеркала на меня смотрит моё усталое лицо. Волосы всклочены. Чучело-мяучело! Ну и пусть – чем хуже, тем лучше. Может быть, побрезгует.

Составляю максимально учтивую, но решительную фразу, репетирую перед зеркалом. Ещё раз наставляю сама себя: опередить его, сказать первой. В душе понимаю, что всё это бесполезно. Он просто возьмёт меня за локоток, как в тот раз, просверлит гипнотическим взглядом, уведёт за собой и сделает шлюхой. Может, лучше сбежать сейчас? А мама?

Решаюсь и выхожу в зал. Он сидит в дальнем углу за зелёной стенкой из растений. Спокойно так сидит, поджидает. Шантажист! Но до чего же он привлекателен…

Официантик с серьгой в ухе подаёт меню. Глянул на меня презрительно и, кажется, думает: «Знаем мы таких – мелкая шлюшка. А что, нет? Ну, так скоро станешь».

Не помню, когда последний раз была в ресторане. Наверное, ещё когда папа был жив. С Игорьком бывала разве что в недорогих кафешках – инфантил и жмот, так и норовил, чтобы платила я. Этот не такой: настоящий мужик. Если захочет – весь этот ресторан прикупит вместе со мной, глазом не поведёт.

Из кухни ресторана вкусно пахнет. У меня мгновенно засосало под ложечкой и захотелось есть. Вспоминаю, что уже дня три не ела нормально – не то чтобы не на что было еду купить, до такого я ещё не дошла, просто нервы.

Выберу себе что-нибудь недорогое. Может быть, рыбу? А какую? У них наверняка и названия блюд такие же вычурные, «иностранные», типа: «карась а ля крем сметана».

Не успеваю даже открыть меню, а он уже молниеносно делает заказ. Обидно. Хотя в душе признаю: мне нравится его решительность. И заказал именно то, что я хотела, и избавил от мук выбора. И кофе – как я люблю. Может быть, и не шантажист? А кто?

Вот и вода, наконец! Залпом осушаю полбокала. Выпила бы всё, но мне кажется, что он за мною насмешливо наблюдает. Не стоит доставлять ему такого удовольствия.

Стараюсь не встречаться глазами – боюсь гипноза. Вижу только руки – сильные, уверенные, с длинными, чувственными пальцами. Отмечаю, что ногти аккуратно и тщательно ухожены, не обгрызены, как у противного Игорька. Он молчит и разглядывает меня. Сказать сейчас? Нет, ещё не время.

Вот и заказ несут. «Приятного аппетита!» – и тон его насмешливый, издевательский! Хотя нет, это я накручиваю себя – вполне обычный, даже учтивый.

Поднимаю глаза, чтобы вежливо ответить, и вижу, как несчастный бифштекс под его ножом испускает красный кровавый сок. Нет, это не бифштекс – это я лежу перед ним на тарелочке! Вот и меня он съест – не подавится. Нет, даже не съест, а так, пожуёт и брезгливо выплюнет.

Рыба, надо признать, необыкновенно вкусная: нежная и сочная, соус пахнет сливками и какой-то специей. Решаю поесть – ведь даже приговорённым к смерти положен последний ужин.

Пробую зелёные стебельки – они тоже нежные и чуть хрустящие, с тонким приятным ароматом. Видела такие в супермаркете, но не могу вспомнить, как называются.

Он интересуется, понравилось ли блюдо. Конечно, понравилось, только вот зачем спросила про аспарагус и выставила себя невеждой?! Кажется, он ехидно улыбается, и от этого кровь приливает к лицу. Впрочем, нет – это я опять себя накручиваю. Он всё нормально объяснил, вежливо.