Палашов помолчал, потом спросил:

– А с местной молодёжью он общался?

– Да нет практически. Они его недолюбливают. Он для них что-то вроде белой вороны или голубого щенка. А ему с ними и не интересно общаться. Пашка, тот иногда ходил к ним, а мой в это время дома оставался книги читать. Или один гулял, в пруду купался. Он ещё, редко, правда, это бывало, к Миле заходил. Она тоже – белая ворона для них. Они, вроде, гуляли, беседы беседовали. Она хорошая девчонка, говорит, умница, талант. А где ещё пропадал, когда делами не занимался, я и не знаю.

Марья Антоновна вздохнула и замолчала, задумалась. Палашов не прерывал её мысль, терпеливо ждал. И она скоро заговорила сама:

– Последнее время он какой-то грустный приходил, разбитый. Ляжет, отвернётся к стене и лежит. Часок-другой полежит, потом встанет. «Ма, давай чаю попьём!» Вроде улыбнётся, а глаза грустные. Они ведь не обманут, глаза-то. А спрашивать стану: «Да в порядке всё. Устал просто».

– Как он учился?

– Нормально. Сам учился. Я не лезла. Он книги читал. Оттуда и знания. Телевизор старенький есть у нас. В детстве он смотрел мультфильмы. Сейчас только если новости глянет, да и выключит. Редко-редко какой-нибудь фильм. Он на велосипеде ездил в Аксиньино. Оттуда автобус забирал школьников и вёз в Дьяконово учиться. Надежда моя, помощник…

Палашов заметил слёзы в глазах обкраденной матери. Разве утешишь её сейчас? Он потерял мать, она – сына. Хуже нет для матери – потерять ребёнка. Мать теряют все рано или поздно.

– Как Ваня относился к животным?

– На равных. Любил их. Он не был жестоким или злым ни с животными, ни с людьми. С животными даже больше общался, так как был достаточно нелюдим. У нас всегда жили кошки. Они сейчас куда-то разбежались. Наверное, из-за смерти. Никогда бы он не зарезал эту проклятую корову. Из-под неё вся деревня молоко пила. И он тоже. Как мамка моя померла, я корову нашу продала. Очень кормить тяжело. Я же одна. Да Ванька маленький. Раньше коров много было, подкармливали нас всей деревней. Ванюшка сходит, поможет пастуху, да придёт с крыночкой молока. Он без отца вырос. Когда было ему лет пять, отец его уехал с другой бабой в город от нас. И поминай как звали! Жизнь ему деревенская надоела, нашёл себе кралю городскую да уехал к ней. «А ты как-нибудь сына вырастишь на вольных хлебах». Не писал, не приезжал. Сын меня спрашивает, где папка, а я говорю: «Бросил нас, сыночек. Ушёл. Не нужны мы ему». Ванька как разревётся! Еле успокоила. Потом поплакал-поплакал и перестал о нём вообще говорить. Видно, обиду затаил. Всегда он так. Обидится и молчок. У вас нет детей-то?

– Нет.

– А… Значит, вы ещё не сталкивались со всякими чудесами семейной жизни. А чего так?

– Мамку для них ещё не нашёл.

Марья Антоновна на секунду улыбнулась.

– Правильно. Лучше не иметь их совсем, чем бросить. И не дай Бог вам жить с нелюбимой женщиной!

– Вот вы говорите – Иван любил животных. Тем не менее, Глухов утверждает, что застал его с ножом у коровьего горла. Как такое могло получиться?

– Вероятно, это от отчаяния. Может быть, Глухов насолил ему чем-то?

– А корова, значит, виновата? Он и неприкосновенность чужого жилища нарушил. Он там оказался без ведома владельцев, получается.

Марья Антоновна пожала плечами.

– Как Иван относился к женщинам?

– Ой, не знаю. Разве от него добьёшься? Думаю, не было у него никого. Мальчиком он был ещё. Хотя глаз-то горел. Не через женщину ли вся его грусть и была? С чего бы ему грустить ещё?

– Он не мальчик больше. Он умер мужчиной, если так можно выразиться.

Мать пристально посмотрела на следователя вопросительным взглядом.