Слёзы радости, столь редкое явление. Он был так воодушевлён достигнутым, а тело его реально тряслось под этот ликующий хохот. Колдун буквально задрожал в унисон неспокойной земле территории старого заброшенного кладбища.

Наивный безумец! На что он надеется? Неужели, по его мнению, всего какой-то кучки убитых с вырезанными письменами на коже хватит, чтобы распахнуть полноценные Лунные Врата в этот мир?! Его деяния обречены на провал, а я могу стать ему карой, его воздаянием за то, что он творит, не ведая сути и не понимая смысла.

Не выношу звуки смеха. Весёлого, злорадного, наигранного и искреннего. Эти колебания в груди звучат, словно бьющееся второе сердце, которое так и хочется вырвать, разглядывая, как оно ещё трепещет, но угасает… Почему бы… и нет?

Я взглянул в раскрытые глаза мертвецов, им убиенных. Трупы лежали молча, но я отчетливо даже в шуме ветров и раскатов грома слышал их призывы к мести. Я могу стать их дланью судьбы. Сплести их тела в одно целое, соединить мертвую плоть и бездвижные кости в колоссальную конструкцию кладбищенского стража.

Могу создать лютое чудовище, блуждающее здесь во мраке и отгоняющее случайных прохожих, отчаянных смельчаков, такой же молодёжный сброд и вот этих вот жалких колдунов-самоучек, не ведающих, что можно творить ночами на погостах. Для них я буду лордом и повелителем, а они моим верным могильным псом. Тао Падме Хаол Кхум!

Моим конечностям нужна разминка. Раз уж сегодня я пробудился от мерзостных смешков, могу и вдоволь насладиться прогулкой. Меня не заботит спасение мира, мне отнюдь не жалко это бестолковое стадо, лежащее трупами в багряных разводах ритуальной звезды. Однако стать карающей дланью, порадовать себя, порадовать своих богов и быть чем-то вроде божка для тех, кто в моей власти – это, пожалуй, довольно привлекательно звучит. Настану я – и всё в момент умолкнет. И сладко воцарится темнота. О да, как поэтично, как изыскано!

Теперь уже не бездумный молодняк будет здесь мусорить и жевать сушённые обжарки из шелестящих пакетов, а я буду жадно чавкать острыми зубами, пожирая человеческую плоть этого мага-наглеца. Ведь то, что пробудилось в ночи – уже не уснёт, пока не утолит свой голод. А я голоден и испытываю жажду, в вуали тьмы и на крыльях скорби желаю поскорее вцепиться я в этого дерзкого безумца.

Мои челюсти соскучились по этому жадному чувству. Когтям не хватает живой плоти для поддержания себя в форме. Он отнял у меня возможность познать чужие страдания, самолично убил этих людей, которых я вскоре соединю в изысканного в своей ужасающей чудовищности гомункула со множеством голов, ног и рук.

Это будет мой шедевр, моё творение, моё детище. А он же ответит предо мной за все их и за все свои прегрешения. Мои конечности будут рады разминке и пробежке, борьбе с тем, кто заведомо не способен одержать победу. Он будет изнывать от боли и будет жить на всём протяжении, пока я его разрываю и пожираю.

Пока он сам не начнёт умолять меня. Уже не о пощаде, а о великодушии великой смерти! Пока я не услышу с его губ явно знакомые ему имена Танатоса, Анубиса, Нергала, в чьи объятия захочет, наконец, отойти его душа. Будут ли они ему рады? Решать не мне. Это не жертва в их честь, это дань, которую я, как Кладбищенский Сторож, обязан платить и соблюдать, охраняя покой моих заповедных земель. И он тоже станет частью моего неописуемого творения!

О, Магна Матер! Шаб-Ниггурат! Мать извращённого плодородия! Благослови и дальше охранять надгробья от таких! Он не скроется от меня за защитными пентаграммами. Он не возвёл вокруг себя истиной защиты, а лишь поднёс дары стихийным духам. Я готов ворваться туда. Атис! Диа ад, Аодаун, Багус Дунах Орт!