«Понял, жду.»
Спустя 8 минут Маша, вся запыхавшаяся, подбежала к месту встречи. Она была какая-то не такая как раньше, чуть более неряшливая, чуть растрепанная.
Как птица не признаёт более своего детёныша после того как его трогали люди, так и Петр больше не признавал Машу, не хотел, точнее хотел всей душою, но не мог. Он догадался, Лев оказался прав.
«Расскажи хоть из-за чего ты так со мной?»
«Прости, понимаешь у меня заболела бабушка в другом городе, и мне надо срочно ее навестить, поэтому меня какое-то время не будет.»
«Нет, ты не поняла, а я понял. Из-за кого ты так со мной?»
«Я же говорю моя бабушка…»
«Нет.» – прервал ее Петр. – «Из-за какого парня???»
«Прости, бабушка…Прости, я не хотела так поступать…»
Спустя пару минут Маша продолжила:
«У него своя группа музыкальная. Три недели назад мы с подругой были на их концерте, там он меня и приметил, мы познакомились, несколько раз встречались. Он говорит, что я его муза, что теперь не может писать песни без близости со мной. Поэтому я и отправляюсь с ним в турне по области. Прости, но в ближайшее время мы не сможем видеться.»
«Теперь мы больше никогда не сможем видеться. Как раньше. Прощай.» – Петр собрался уходить, но потом, развернувшись, добавил, – «И иди на… его хуй…обратно»
Петр удалялся от отдела развлечений центра Глобал и не собирался туда возвращаться.
Глава 4. Ночь после посылки на три буквы
Петр был не из тех кто часто поддавался эмоциям, но если его получалось разозлить или расстроить, то он пускался во все эмоционально-тяжкие. Он вышел из торгово-развлекательного центра Глобал. Ноги сами вели его во мрак вечерних улочек, туда где было как можно меньше народу, так как идти домой ему точно не хотелось. Шел он немного медленно, скорее плелся, его походка чем-то напоминала походку зомби.
И вот пройдя около пятисот метров, Петр начал плакать. У него оживился мозг и начался мозговой штурм случившегося, надежд на будущее и того, чему не суждено оказалось случиться. Петр думал о том, как он решил начать копить на обручальные кольца, как он планировал где сделать предложение, какие слова он произнесет, какой будет ответ Маши, тот ли которого Петр ждет больше всего. «Да или нет», вот такие варианты он рассматривал, но сегодняшний внезапный поворот никак не входил в возможные варианты развития событий, которые Петр себе представлял. Вероятно правильно говорил антигерой одного фильма про супергероя о том, что люди боятся только тогда, когда дела начинают идти не по плану, а иначе все спокойно, и неважно насколько чудовищен план. Когда Петр уже начал искать плюсы того, что произошло, он проходил небольшую крытую мусорку, там стояло несколько больших картонных коробок от техники или мебели. Немного пройдя то место, наш герой остановился, его душу снова захлестнули болезненные ощущения, они требовали физического воплощения. Петр зашел под крышу мусорки и ударил рукой самую большую картонную коробку, потом ногой коробку поменьше, затем другую. Спустя пару минут он начал рвать картон и разбрасывать его по огороженной мусорке. Так продолжалось еще пару минут пока Петра кто-то не схватил сзади. Мгновенно после этого он почувствовал боль в шее, а затем мир вокруг него погрузился в абсолютный мрак.
Этот мрак не был статичным, он был словно бушующий океан, плотность мрака словно волны то сжималась, то разряжалась. Затем абсолютная темнота стала как бы пульсировать, напоминая пульс у человека, только значительно быстрее. Спустя казалось бы вечность Петр заметил, что частота и интенсивность этих пульсаций затухают и когда они почти остановились, все вдруг замерло с молниеносной скоростью настолько резко, что стало больно. Где-то в далеке появился такой манящий белый свет. Он тянул к себе, вззывал, и Петр медленно к нему приближался. Через несколько мгновений мрак начал окутывать тело Петра какой-то теплотой и эта теплота имела свой собственный цвет, ало-красный, цвет крови. Потом теплота стала давить на тело, проникать внутрь через каждый нанометр поверхности тела, пока не начала давить уже изнутри, пытаясь разорвать хлипкое тело. Тогда то и началась адская боль. Если Петр и мог как-то охарактеризовать эту боль, то он показал бы экран телевизора с белым шумом, только границы экрана в точности были бы границами его тела. Одновременно с тем как нарастала боль белый свет угасал и переставал тянуть к себе, пока полностью не исчез.