Наконец она оторвалась от блокнота и сердито уставилась на меня.

– Из-за того, что вы не знаете времени рождения, мне пришлось произвести дополнительные расчеты.

Мм… Мысль о бездыханном теле Виолетты казалась мне все привлекательнее, а думать о последствиях пока что не хотелось.

– И к какому выводу вы пришли? – медовым голоском пропела я, – уверена, что вы способны преодолеть эти трудности…

– Конечно же, я их преодолела, – на розовых щеках астролога появился горделивый румянец,– а теперь я вынуждена покинуть вас, милочка, и поспешить во дворец – дабы еще раз взглянуть на натальную карту его величества.

Я с облегчением вздохнула.

– Как жаль, мне было так приятно с вами побеседовать.

– Но мы еще встретимся, – Виолетта шутливо погрозила мне пальцем-колбаской, глянула в свои записи. – а вы, милочка, готовьтесь. Звезды посылают вам испытания, которые могут закончиться весьма для вас печально.

– Печально – это как?

– Ну, вы можете погибнуть, – кокетливо объявила Виолетта и принялась вылезать из моей кареты.

Стоит ли говорить, что сопровождало ее гробовое молчание?

Волшебство в королевстве эльфов все-таки было. Не фениксы, воспаряющие над гнездами в облаках огненных брызг, не водяные, подстерегающие неосторожного путника – этого добра и в людских землях хватает. Волшба здесь была особенной, неуловимой и вездесущей – точно аромат спелых яблок, витающий над корзинами с этими плодами. Казалось бы – лес как лес. Те же деревья, что и у нас, те же алые капли земляники в изумрудном кружеве. А потом приглядишься – и видишь золотистые стайки цветочных фей, синицу, несущую в лапках крошечный свиток, лису с золотой цепочкой на шее, бесстрашно провожающую взглядом наш кортеж. И тогда невольно начинаешь ждать большего: горшка с золотом где радуга уходит в землю, древних воинов, уснувших на поле брани и ожидающих часа пробуждения, сказочного дракона, обратившегося прелестным юношей, чтобы завоевать сердце холодной красавицы…

Ко мне возвращалось превосходное настроение, невзирая на убийственное предсказание Виолетты. Даже если она права, и на мою голову вскоре свалятся злоключения – мы еще посмотрим, кто кого!

Этьен тоже встрепенулся. Он то и дело подскакивал на подушках, тыкал куда-то пальцем и громко шептал «смотри, смотри!»

Потом в карету залетела цветочная фея, он хотел ее поймать, но только разозлил – маленькое создание тут же наколдовало пригоршню земляничного сока. После этого васильковое платье Агаты оказалось вконец испорченным: прилипший шоколад на юбке и огромное, расплывшееся пятно на корсаже. У Этьена от обиды аж слезы на глаза навернулись, и он долго грозил огромным кулаком фее, которая, хихикая, шмыгнула в окно.

– Ничего, новое платье соорудим, – успокоила я его.

А между тем огромные кряжистые дубы впереди будто расступились – и я наконец увидела столицу.

– Ох, – сказал Этьен.

У меня не хватило духу и на это. Потому что – пусть я провалюсь к демонам – ничего более прекрасного просто не могло быть создано под этими небесами.

Итак… Представьте себе, как невидимая длань отдергивает театральный занавес, на котором небрежными мазками набросаны черные стволы дубов, крепкие ветви, опутанные изумрудной паутиной весны.

За ним – сотни… Нет, тысячи башен, тонких и толстых, высоких, похожих на иглы, и низких, формой напоминающих пузатенькую сахарницу. Кое-где видны зубчатые стены, расположенные в несколько ярусов. Парящие прямо в воздухе и ажурные, словно кружево, галереи, хитрое сплетение коридоров, соединивших башни.

Мы, люди, никогда не создавали ничего подобного – и вряд ли когда-нибудь создадим, но не потому, что чем-то хуже эльфов. Просто мы другие, и мысли в наших головах тоже крутятся по-иному. Вдобавок ко всему, каждая башня, каждый камешек в этом городе были изумительного василькового цвета, и все это великолепие сверкало в солнечных лучах, словно политое глазурью.