Даже через музыкальный фон в машине и закрытые окна были слышны аплодисменты выступившим «немцам». Пользуясь случаем, гонщики даже организовали себе небольшой «фонд материальной помощи» в виде черного целлофанового пакета в открытом багажнике – средства «меценатов» обычно уходили на сигареты и расходные материалы для машины. За небольшую плату они даже включали для зрителей песни на заказ, наряду уже с играющими в других автомобилях. Для Степана это был акт некоторого самоунижения – ты из богатенькой семьи, но готов подставлять пакет с рынка для сбора мелочи?

Ход собственных мыслей прервал легкий стук в окно. Степан кое-как узнал через стекло лицо своего соратника по гоночному клубу, по характерным татуировкам на правой руке и перевернутой козырьком назад черную бейсболку.

Это был Акула, водитель того самого бирюзового «БМВ». Он указал на переднее пассажирское сидение «Ворона», вопросительно вглядываясь в лицо Степана. Легким кивком головы хозяин черной «Волги» дал добро, и стритрейсер сел в машину. В левой руке у него было две упаковки треугольников с сэндвичем. Степан, как человек тактичный, выкрутил громкость своего плейлиста до минимума.

– Здорово, Ворон, как сам?

– Добрый вечер. Жду старта.

– Сэндвич хочешь?

– Нет, спасибо. И не вздумай есть в машине.

– Не, ты че, я ж не свинья какая-то. Сам в своей не ем, – Акула выдержал несколько секунд для смены темы. – Бизона ждем?

– Видимо да.

– Как раз о нем хотел поговорить, – сказал Акула чуть ли не шепотом.

– Если успеешь за несколько минут до старта.

– Я быстро, – Акула зачем-то осмотрелся по сторонам, дабы убедиться в отсутствии лишних ушей и глаз. – В общем, Бизон меня на кассу поставил.

– В смысле шантажирует? – Степан перевел взгляд с происходящего на улице на лицо собеседника. В глазах даже появилась некая заинтересованность в теме разговора.

– Тип того. Я с его сеструхой мутил, мы потом повздорили и разошлись. А я ей до этого периодически подгонял… Ну, эту… – Акула показал жест сомкнутого указательного и большого пальцев, поднесенных ко рту.

– Наркотики? – с негодованием в голосе уточнил собеседник.

– Ну да. Короче, она с обиды брату все рассказала, он ей схему предложил, как с меня можно вытрясать. И теперь я ему забашляю, чтобы он на меня ментам не донес.

– Не ментам, а правоохранительным органам, – поправил его Степан. – Ты понимаешь, что сейчас признался мне в 228 статье Уголовного кодекса? Я не говорю уже о правилах клуба.

Акула лишь горько выдохнул от такой очевидной информации. Его худое вытянутое лицо что-то хаотично высматривало в салонных ковриках.

– Да я знаю, что ты при погонах, и мы должны быть не при этих делах. Матери нет, моя бабушка, ее мать, в платном доме престарелых, а отец нашел другую бабу и перестал денег скидывать. На работе много не заколачиваю, вот и стал барыжить. Не знаю, к кому еще обратиться…

Откровение стритрейсера прервалось приближающимся ревом двух моторов, доносившихся со стороны места старта. По звуку Степан узнал, как минимум, одного из них.

– Ладно, еще обсудим, – Акула вышел из «Волги», оставив на пассажирском сиденье один из треугольников с сэндвичами.

Степан завел двигатель и направился к исходной. Внимание некоторых зрителей обратилось ко вновь прибывшим гонщикам – коричневой «Toйоте» и новенькой розовой «Сильвии». В покрове ночи и от обилия внешнего тюнинга Степан едва узнал «японку». Значит, его сестра все-таки будет на сегодняшней гонке – либо как гость, либо как участник клуба.

Остановив «Волгу» рядом с машиной Киры, Степан вышел и начал разглядывать «Сильвию». На двери со стороны водителя был нанесен винил с изображением кроличьей головы с окровавленным ртом и взглядом маньяка. Ближе к заднему крылу была пропечатана надпись «mad bunny»