Владельцем этого кладбища машин оказался старый знакомый Тихона, с которым организатор гонок незамедлительно связался после гудка от Меркулова. Удалось выйти на всех, кроме Волка и Гадюки. Просьба (или даже требование) о встрече на площадке была воспринята неоднозначно – кто-то поддержал безоговорочно, как Жеребец или Акула, а кто-то капризничал и упирался, а ля Квокка. Однако последствия своему упрямству осознавали все, и договорились встретиться на «прощальной сходке» в час ночи. За час до этого на площадку приехал эвакуатор с погибшей «Тойотой» – Меркулов отлично подгадал время, чтобы оператор эвакуатора не заметил сомнительной сходки ребят на навороченных машинах.

После печальных вестей с матерью Степан принял твердое решение – покончить с таким азартным, но очень опасным развлечением, способным в один миг принять ставку в виде жизни близкого родственника. Кого в итоге винить в гибели матери…? Киру, которая убила соляркой движок «Тойоты»? Самого Алексея, кто собственноручно залил дизель себе в машину и даже не заподозрил? Меркулова, который выбрал такой маршрут? Или Акулу, жаждущего возмездия за прошлую гонку? Аж четыре козы отпущения, кому можно предъявить за смерть матери. Но сколько бы коз пастух не обрек на казнь, близкого человека это уже не вернет – трагический исход здесь был лишь вопросом времени.

С другой стороны, не поспешил ли врач с таким громким вердиктом? Даже Степан, обычно с холодным умом и крепкой выдержкой, был настолько ошарашен этой новостью, что даже не удосужился погрузиться в детали произошедшего. Точно ли скорая попала именно в то ДТП? Может, эта умершая и вовсе оказалась полной однофамилицей и тезкой его матери. Одно Степан понимал точно – чем больше он не знает, тем больше домыслов лезут в голову. Надо дождаться звонка отца, либо уточнить у него детали по возвращению домой.

Степан прибыл на площадку на полчаса раньше. Проход на площадку возможен был только через широкие ворота, проем под калитку отсутствовал. И как войти? В левой части ворот был разве что вырез под раздвижную защелку с внутренней стороны. Под ночь стучать не хотелось – как-никак, закон о тишине никто не отменял, да в лишний раз только внимание привлекать. Номера этого знакомого не было, так что оставалось выходить только на Тихона.

Казначеев ценил в людях качество, когда те говорили только коротко и по делу – разговор с Тихоном продлился 7–10 секунд, после чего через минуту лейтенант услышал быстрые приближающиеся шаги. Защелка открылась, и на инспектора взглянула пара светлых глаз.

– Как охота? – спросил голос через прорезь для глаз.

– Бизон подстрелен, – ответил Степан. Пароль придумал Тихон в последнем телефонном разговоре.

Глаза на это ничего не ответили, лишь бегло осмотрелись по сторонам. После чего защелка закрылась, послышались лязг и дребезжание, и ворота начали открываться во внутрь. Степан сел в «Волгу» и заехал в периметр. Стоило отметить хорошую изоляцию периметра – коллажку, как ее называл Тихон, огораживал трехметровый забор из профильного настила. Вид на двор был возможен разве что с верхних этажей рядом стоящих зданий, но летом деревья за территорией отлично выполняли функцию укрытия. Проникновение внутрь двора инкогнито через закрытые железные двери было практически исключено.

Миша подсел к Ворону и показал место, где нужно оставить машину. Подъехав к нему, Степан между делом спросил:

– А девушка, которая на эвакуаторе приехала, еще тут?

– Где-то здесь, да…

Степан осматривал окрестности двора до тех пор, пока не услышал рев приближающихся движков машин – видимо, Тихон с бандой подъехал к воротам. Миша побежал открывать дверь, после чего на площадку заехало еще три машины – бирюзовый «БМВ», кислотный «Мерседес» (явился, не запылился!) и белый «Мустанг». Глава «Ночных всадников» вышел из «Жеребца», и тут же побежал к Мише. После короткого обсуждения дал команду оставить машины рядом с «Волгой». Степан не досчитался еще двух машин, о чем сообщил главарю.