Макс уточнил у Олега еще один момент – как отзовется скандал с Анастасией на его конкурсе в третьем сезоне «Голос».

– Не переживай даже. Я тебя подставлять не буду – сделаю такой компромат, что о тебе и намека не будет, это раз. Во-вторых, все живые конкурсы они проводят максимум до конца лета, до тех пор я не буду с что-либо делать с полученным материалом.

– А что с перелетом и проживанием?

– По умолчанию – с меня. А там отдашь, как сможешь.

Хорошин затронул тему с его матерью, а именно вопрос, кто будет присматривать за ней в его отсутствие. На случай новых передозировок медовиками и безе.

– Почему у вас такие напряги в отношениях? Все из-за квартиры? – удивлялся Макс.

Квартира, в которой сейчас Макс живет с матерью, отписана родителями Наталье еще при их жизни. Олегу предназначалась папина машина, но в свое время пришлось продать ее, чтобы семья дяди не оказалась в трудной ситуации.

– Черт бы с этой квартирой, на свой уголок я смогу заработать себе сам. Здесь вопрос тянется еще с детства – твоя бабушка, Нина Игоревна, всегда потакала желаниям Наташи, как младшенькой. Та захочет мороженого, попросит бабушку, если та не делает – Наташенька начинает плакать. И так всю жизнь – когда ей хочется внимания, чего-нибудь вкусненького и вообще какую-то вещь – она не брезгует ухищрениями. Также и с квартирой вышло – «Наташенька с ребенком, ей тяжело…».

– Не припомню, чтобы она выпрашивала у меня денег на свои хотелки.

– И не будет, потому что ты остался у нее один. Максон, только между нами, как мужиками – я месяца три или четыре назад с Володей общался, спрашивал его про жизнь в Штатах. И с разговора я так понял, что он не будет торопиться с переездом твоей матери.

– Это еще почему? – Макс был шокирован.

– Потому что он устал от манипуляций твоей матери. Ему работодатель предлагал помощь в вашем переезде, но он почему-то не согласился. Тебя не смутило, что он письмо написал тебе, а не ей?

«Потому что вместе с письмом был еще один приятный сюрприз», – подумал про себя парень.

– Он мог написать письмо на кого угодно – живем-то мы вместе.

– Хорошо. Вчера вот ты мне рассказал про кому, или что там с ней случилось… Сколько у нее был сахар?

– Двенадцать с чем-то единиц.

– Диабетики не впадают в кому и сопор от таких цифр – нужно хотя бы от шестнадцати.

– Ты к чему клонишь? Что она симулировала?

– Я к тому, что все это очень странно. И потому спросил тебя, предупреждал ли ты ее о своем возвращении, когда ехал из Питера, и когда уходил со встречи с Климкиным.

Действительно, Макс хотел устроить маме сюрприз по приезду из Северной столицы, а в случае с поздним возвращением из «Старой Юги» он давал ей знать о своем приблизительном времени возвращения.

Одного он не понимал – зачем ей это было делать? Неужто сын имел дело с синдромом Мюнхгаузена?

Олег, тем не менее, пообещал время от времени приезжать к ним и созваниваться с Натальей на период внепланового отпуска Макса. На том и договорились.

Перед уходом из кафе Олег попросил Макса написать ему данные своего заграничного паспорта, чтобы тот начал оформлять на племянника авиабилет и ваучер для заселения в отель. Но перед поездкой домой нужно было наведаться еще в офис к Климкину, чтобы их расставание обрело логический конец.

Офис музыкального менеджера располагался где-то в районе метро Семеновская, на пересечении Семеновской улицы и Измайловского вала, в красном кирпичном доме, агонизирующем по реновации. Лестничный пролет до 3 этажа, где сидел менеджер, создавал ощущение заброшенного жилого дома – сколотые каменные ступени с приваренными железными уголками, обшарпанные перила и стены, в воздухе ощущался запах сырости. Единственное, что указывало на жизнь в здании – прибитые гвоздями доски с планом пожарной эвакуации и рекламными объявлениями.