Делать нечего, поехал в травмпункт. Летний вечер пятницы, удушливо и мрачно переходящий в потную летнюю ночь. В травпункте был традиционный для пятницы набор: порезанный бутылкой интеллигент, который все грозился позвонить куда следует, если не поторопятся и не примут его вне очереди; мама с дочкой-подростком, у которой, очевидно, была сломана ножка; и пара каких-то работяг с арбузно-раскрашенными лицами, спавших в объятиях Диониса, а точнее, Спиритуса.

Я дожидался своей очереди, не особо отягощаясь травмой. Пропустил вперёд и девочку, и очкарика с порезами. Вдруг скорая привозит бледного парня в рубахе с коротким рукавом и светлых брюках. Сестра ввела его под руку и посадила рядом со мной на кушетку. Парень был чист, не пах спиртным и выглядел как унылый инженер с завода, которому грустилось и хотелось спать. Следов насилия видно не было – что даже странно. Сестричка выпорхнула от «Айболита» и проворковала мимоходом:

– Вас вызовут. Он пока занят…

Таинственный «он» был плотно занят уже около получаса, судя по визгам и стонам порезанного гражданина.

Я прислушивался к трелям, удивляясь способностям придумывать мат у «полупрозрачных любителей» Тургенева и Куприна. Очкарик просто фонтанировал неологизмами фекального свойства. Вдруг я услышал протяжный выдох, даже скорее, длинный стон. Привезенный новичок мраморно побелел лицом и что-то шептал бескровными губами.

– Алё, дружок, ты чего? – спросил я его по-свойски, как подобает завсегдатаем травпунктов, ментовских обезьянников или ветерану общественной бани.

Губы уронили на пол только одно слово:

– Ффсё…

Он как-то осел на стуле, и его рубаха распахнулась чуть более того, что было. В груди, прямо под сердцем зияла дыра колотой раны. Поразительно, что крови не было даже вокруг нее…

Я вскочил и ринулся к врачу, не вникая в скулёж медсестры, которая пыталась подставить свои груди, как противотанковые ежи.

– У ВАС ТАМ ПАРЕНЬ ЛАСТЫ КЛЕИТ! – как можно более внятно рявкнул я.

Доктор, не поднимая головы от заштопанного и забинтованного «фантика», буднично уточнил:

– Кем сделан, этот бравурный диагноз?

– Тут надо быть тупым, слепым и глухим, как зассанный матрац, чтобы этого не понять!

Пассаж про матрац развеселил доктора, он дружелюбно прыснул, взял тонометр и бодро вышел из кабинета. Раненный парень так и сидел в позе подмокшего кулька…

Врач померил давление и, не меняя радушного тона, говорит:

– Да, совершенно точно – помирает, вези его прямо в хирургию, – повернулся и потерял всякий интерес и ко мне, и к умирающему.

Я рванулся было следом, но увидел стоящую в проходе каталку, а на ней сидящих медсестру и очевидного практиканта-студента, оба явно хотели предпринять что-то совместное, судя по блудливым глазам «учебно-боевой подруги».

– Дай каталку.

– Бери… – нетрезво ответила Нимфа.

– Помоги погрузить и довезти?

– Еще чего, это не моё отделение!

– Человек погибает! – отрывисто огрызнулся я.

– И чо?

– В сранчо! – психанул я и схватил каталку. Студент вдруг неожиданно проникся и молча помог мне уложить парня.

Залетаем в приемное отделение основного корпуса, туда уже позвонили, нас ждут у дежурного хирурга. Последний что-то меряет, что-то быстро пишет и бросает мне:

– Раздевай, его сразу на стол, можем не успеть.

Я с одной рукой и как-то без удовольствия раздеваний мужиков.

– Ножницы или нож дайте, брюки срежу.

– А вон на столе, – не поднимая головы, ответил хирург.

Как можно быстрее распластал одежду, чем, видимо, удивил врача:

– Трупы в морге моешь?

– Да нет, в Мавзолее…

– Будешь ждать конца операции?

– Нет, я его не знаю.

– В смысле?

– Я из травмпункта, у меня палец, – ответил я и показал свой тюнингованный «поворотник».