Нарочно не придумаешь!

Богата чудесами земля наша! Это и природные ископаемые, и наши великие соотечественники. И богата она не только в переносном смысле, но и в прямом. Буквально. Житель нашего города, чьё имя мы пока не станем называть, обрёл фантастическую способность испражняться деньгами. Только представьте себе: настоящими деньгами! Как должны быть рады за него его родственники! Как счастлива семья! Их больше не беспокоит проблема семейного бюджета! Детям всегда можно покупать любые игрушки, а жене – самые дорогие сапоги! И ездить на курорт в любое время!

Наша редакция решила провести расследование и пообщаться со счастливчиком лично. Может, этому можно как-то научиться? Об этом мы обязательно спросим нового героя нашего времени. Ждите следующего номера нашей газеты!

А. Тонна

Кашкин водит глазами по строчкам. Ещё раз, и ещё. И ещё. И ещё раз. А. Тонна. Кто это вообще такая? Что за идиотичную восторженную ерунду она тут наплела? Антонина, Анна, Аделаида, Алевтина, Авдотья, Акулина – кто ты, неведомая Тонна?

И Кашкин представляет себе эту Тонну – огромных размеров женщину под стать фамилии, в длиннополом платье ненавистного Кашкину серого цвета, в больших очках, за стёклами которых прячутся маленькие кротовьи глазки. Тонна. Говорящая фамилия.

Но у Кашкина-то фамилия тоже будь здоров. Особенно в сочетании с инициалами. Никому такого сочетания не пожелаешь – Константин Андреевич Кашкин. К. А. Кашкин. Какашкин прямо какой-то. Да и не какой-то вовсе, а вполне себе определённый, буквальный, конкретный, точно бы пинцетом взятый и отделённый от общей массы не-какашкиных Какашкин.

Теперь над конкретным Какашкиным нависла вполне конкретная угроза. Прозвучало-то более чем определённо и даже угрожающе: «житель, чьё имя мы пока не станем называть». Пока, стало быть, не станем. А когда станем? Что тогда?

Как будет стыдно. Убежать и спрятаться – вот как будет стыдно. Точно Кашкина догола разденут перед этим свернувшимся в рулон старых обоев городом, да ещё нагнут и ягодицы раздвинут, чтобы во всей, так сказать, красе продемонстрировать этот рог изобилия в понимании А. Тонны. Откуда щедро сыплются игрушки детям, сапоги жёнам и поездки на курорт.

Как пошло!

Кашкин вскакивает со стула, в ярости хватает газету и исступлённо рвёт её в клочья. Точно улику уничтожить пытается. Будто газета вышла единственным экземпляром и по воле чистой случайности попала в папку Тельцову, а оттуда перекочевала на подоконник с засохшей мухой.

Кашкин рвёт, рвёт газету. Вот летит на пол кусок анекдота про тёщу, про этот чугунный сейф в халате. Анекдот несмешной, примитивный, пошлый, как и вся эта пошлая газетёнка. И Кашкин рвёт газету дальше. Сыплются под ноги обрывки бумаги с остатками заголовков, предложений, фраз. Кашкин хочет уничтожить, разложить на атомы статью про себя, чтобы и не собрать потом её было, чтобы она распалась на составляющие её буквы и знаки препинания, восклицательные в частности. Чтобы без них, без этих восклицательных знаков газета не могла больше вопить о том, как счастлива семья Кашкина, обладателя фантастической способности испражняться деньгами!

Газета уже кончилась, и в пальцах Кашкина остался жалкий клочок, но Кашкин продолжает вырывать его у себя из рук, корябая себя ногтями или загоняя ноготь под ноготь. А ещё он опускается на колени, чтобы поднять с пола недостаточно мелкие обрывки, и разрывает их повторно, на совсем крохотные клочки. Неожиданно он останавливается, упирается ладонями в пол и опускает голову. Под ним на паркете ворох мелко нарванной бумаги. Газета не то чтобы толстая, и внушительного сугроба из бумаги не получилось. Скорее похоже, что газету изодрал когтями кот, закопавший в неё кошачьи свои дела.