– Что, недавно бомжуешь?

Это спросил старший. Все взоры устремились на меня: один любопытный, один безразличный и два оценивающих.

– Да, – кивнул я. – Третий день. Вот, не знаю, что мне и делать.

– А что тут еще делать, – усмехнулся старший. – Живи, как можешь. И как живется. Хошь один живи, хошь к нам прибивайся. Одному трудно. Обворуют, отнимут последнее. Избить могут до полусмерти. Никто не защитит. В компании выжить легче. Только учти, что, коль ты в компании, придется жить по нашим законам, ну а если ты сам по себе, так никто тебе не указ.

– Я не знаю, как лучше, – честно признался я. – Вот, может, знакомых кого встречу.

– А что, среди нашего брата у тебя знакомые есть? – заинтересованно спросил старший.

– Есть, – ответил я.

– Кто такой, как зовут?

– Кто такой, я не знаю, знаю только, что Виталиком зовут. В ресторане мы с ним познакомились. – Неделю назад…

– А-а, ну это, видать, тогда, когда он Гришке-пройдохе и его пацанам эти, как их, стейки привез. И вино дорогущее, – встрял в разговор парень в свитере и напоролся на жесткий взгляд старшего.

– Тебе, сопля, слова никто не давал… – отрубил тот.

– Да, ладно, Клим, чо ты…

– Хочешь, как Виталик, кончить? – уже не жестко, а зло посмотрел на парня старший, которого звали Клим.

– Нет, – явно испугался парень.

– Ну, тогда держи язык за зубами. Еще неизвестно, что за птица такая к нам залетела. – Клим с явным недоверием посмотрел на меня и разлил по стаканчикам: – Ну, что, вздрогнем?

Мужики подняли свои стаканы и выпили. Выпил и старшой. Потом закусил колбасой и мельком глянул на меня:

– Как тебя звать-то?

– Аристарх, – ответил я.

– Что, прям так тебя и звать: Аристарх? – удивился Клим.

– Ну, да.

– На «личку» похоже.

– Знаю, говорили. Друзья, когда они у меня были, звали меня Старый. Так им было удобнее, – добавил я.

– Что, испарились друзья-то, когда тебе худо стало? – криво усмехнулся Клим.

– Испарились, – ответил я, подпустив печали в голос.

– Значит, не друзья это были, а говно.

– Может быть, – согласился я, поскольку ситуация требовала от меня именно это.

– Ну, и мы тогда тебя будем звать Старый, лады? – предложил он.

– Лады.

– А что, в Москве у тебя родни совсем, что ли, нет? – спросил Клим.

– Совсем.

– Тоже детдомовский?

– Нет, почему детдомовский? – растерянно посмотрел я на Клима.

– У нас тут много детдомовских. Чинуши с положенными квартирами для детдомовцев делягу замутили, вот и оставили, суки, без жилья и без прописки. Кое у кого из наших и паспорта есть, да что с ними делать, раз там прописка не стоит? Так, продать разве кому, когда совсем приспичит.

– Да нет, были у меня родители, – сказал я. – Умерли просто рано. Братьев и сестер нет, даже двоюродных. А жена с сыном от меня отказались…

– А что отказались-то? – мягко, без нажима спросил Клим.

– А-а, долгая история.

– Так нам торопиться вроде некуда. Паша, плесни еще по полстакашка…

Пашей оказался бородатый мужик лет тридцати пяти. Он разлил водку по пяти стаканчикам и вопросительно глянул на Клима, ожидая команды.

– Ну, что, за знакомство? – предложил старшой. – Радоваться, что нашего полку прибыло, как-то негоже, но, с другой стороны, если наш новый знакомый – человек дельный и товарищ хороший, то почему бы и не выпить? Верно говорю, Старый? – изучающее посмотрел он на меня.

– Верно, – пожал я плечами.

– Ты пей, закусывай, – предложил Клим. – Не брезгуй, пища здоровая, ты не сомневайся, у нас все чисто, мы ведь не китайцы какие…

– Не понял? А что, среди бомжей и китайцы есть?

Бомжи сдержанно рассмеялись, а Клим, усмехнувшись, пояснил:

– Есть. Это те, кто вконец опустился. Завшивели, не моются никогда, не стираются, жрут что ни попадя, из помоек. Низшая каста, так сказать…