Чуть позже оказалось, что и Валя была рукодельницей – когда мы стали восхищаться необычной драпировкой темно-зеленых гардин в спальне, Виталя важно ответил – жена шила. И вот это шелковое покрывало в розах – тоже. И в других комнатах занавески – ее работа.

Оказалось, что и ремонт раз в несколько лет супруги полностью делают сами – делов-то, да разве ж это трудно, – а Виталя легко управляется и с электрикой, и с сантехникой.

Вся квартира дышала теплом, чистотой и уютом. Несмотря на пасмурный день, она казалась залитой солнцем, такое же солнечное впечатление производили и сами хозяева.

Сережа, как и в Севастополе, был дружелюбным и внимательным, развлекал меня, показывал какие-то книжки, игры. Но самое главное – у Фирсовых была живность – два волнистых попугайчика. Мальчик и девочка. Большая клетка стояла в Сережиной комнате у окна.

Попугаев не держали взаперти – дверца клетки была распахнута, и они могли выбираться на свободу, когда захочется. Дверь в комнату, правда, держали прикрытой, чтобы попугаи не летали по всей квартире. Птички облюбовали левый край карниза, на котором неподвижно сидели рядышком, с высоты настороженно глядя черными глазами-бусинками на гостей. Поняли, что пришли чужие. Я в восторге застыла у занавески, задрав голову. Сережа молча стоял рядом и улыбался.

На полу под попугаями было несколько беловатых плевочков – они что, и какают прямо тут? – удивилась я. Конечно, они же не кошки, чтобы в лоток ходить, засмеялся Сережа.

В комнату вошли наши мамы, и один из попугаев тут же перелетел к Вале на плечо.

– Ты моя девочка, ты моя хорошая, – заворковала Валя и повернула к птичке голову. Попугаиха, осторожно переступая по плечу цепкими лапками, перебралась к Валиному рту и начала мелко-мелко поклевывать ее в край губы.

– Хорошая Бася, хорошая, любит целоваться, – с нежностью приговаривала Валя. Потом она вытянула губы трубочкой и причмокнула, словно отвечая поцелуем желто-голубому комочку. Бася принялась ласкаться к хозяйке с удвоенной энергией. Тут с карниза на плечо к Вале спикировал второй попугай – Кеша и, захлопав крыльями, налетел на подружку, злобно клюнул в спину. Та не удержалась и, обиженно пискнув, соскочила с хозяйки, сделала широкий круг и вернулась на карниз.

– Ревнует, – засмеялась Валя. – Ах ты хулиган, Басю обижаешь. Не буду с тобой за это целоваться. Иди отсюда. – И она, дернув плечом, согнала Кешу. Тому ничего не оставалось, как снова примоститься на карнизе. Только он сел не рядом с Басей, как раньше, а на некотором расстоянии, нахохлился, втянул голову и стал что-то тихо бубнить себе под нос. Ругался, наверное.

Ну ничего себе – такие козявки, а сколько чувств, сколько эмоций. Я была в радостном удивлении. До этого мне казалось, что волнистый попугай – это просто красивая живая игрушка, не способная на общение. Мне отчаянно захотелось таких же попугайчиков. «Нет, от них мусора много», – обрубила мои просьбы мама, когда я заикнулась на этот счет по дороге домой. – «Ты поиграешься, а мне лишние хлопоты, тебе же на грязь наплевать, ты же только о себе думаешь.»

Ничего, зато у меня теперь были настоящие попугаичьи перышки. Птички периодически линяли, и Сережа собирал самые красивые перья – их у него была целая коллекция. Он щедро поделился ими со мной, отобрав самые длинненькие и красивые. Это было настоящее богатство – перышки переливались всеми цветами радуги – от бледно-желтого до иссиня-черного. Казалось, что они принадлежали не обычным волнистым попугайчикам, а сказочным птичкам.

Я бережно сложила перышки в маленькую картонную коробочку и частенько доставала полюбоваться. Мне хотелось сделать с ними какую-нибудь поделку – аппликацию или игрушку. Чтобы получилось нечто необыкновенное, от чего глаз не оторвать. Отчаянно боясь потратить перышки зря, испортить их, я так и не придумала, какое изделие они должны украсить. Долго в моей тумбочке стояла эта коробочка. Со временем я стала вспоминать о ней все реже и реже, а потом совсем забросила.