Судя по сдвинувшейся к переносице брови, сдержанность герцога уже была на исходе.

– Вы, Даниэль, ей не брат по крови, чтобы так со мной говорить. И Вы не сын королевы по крови, чтобы заслуживать столь щедрое ее расположение. Ваша кровь вообще не имеет ничего общего с нашим народом, и, как и ее цвет, вы столь же опасны и своенравны. Как и все люди, Вы пренебрегаете не только нашими правилами, Вы пренебрегаете незаслуженной любовью народа, и это дорого Вам обойдется. – Рука его легла на рукоять меча, и Даниэль, видя это, медленно встал. – Зря Вы не верите в то, что вардаром невозможно стать. Поверьте, кровь меняет свой цвет на более благородный. Так что помяните мое слово: эта девочка хочет и станет вардаром, и будет среди нас равной. А Вы – никогда.

Взгляды, все до единого, были прикованы к Даниэлю. Спокойствие, с которым он встречал надменную тираду, уже не в первый раз приводило в восхищение. Он уже привык побеждать противников в схватке амбиций, и хладнокровие, с которым он обычно встречал подобные слова в свой адрес, быстро разоружали противника. Но этот случай был явно из тех, которые заканчивались оружием. Если бы в конфликт в очередной раз не вмешалось третье лицо.

– Думаю, сейчас не самая подходящая обстановка для выяснения отношений. – Рядом с герцогом появился граф Реймонд, уже взявший в привычку сводить подобные конфликты Даниэля с королевскими приближенными на нет. – Главное, что госпоже Агнесс больше ничего не угрожает.

Фрейлины недовольно выдохнули.

– И дабы не доносить до сведения Ее Величества о вашем очередном не самом приятном разговоре, – молодой граф встал между ними, – предлагаю заключить перемирие. Даниэль, ты обещал королеве.

Даниэль презрительно молчал, и самодовольство в уголках его губ говорило о том, что проигравшим он себя не считает. Его оппонент отвел взгляд, делая громкий медленный выдох: он вынужден был сожалеть о содеянном из-за своей репутации в глазах королевы.

– Мне придется признать, что я благодарен за то, что Вы оберегаете жизнь этого прекрасного создания.

С этими словами герцог, слишком очевидно сопротивляясь неприятному для себя решению, медленно стянул с правой руки сатиновую перчатку и протянул открытую ладонь юноше. Зал, восхищенный его благородным жестом, замер. Но ответного жеста не последовало, и тишина вокруг них испуганно выдохнула. Обнаженная ладонь дрогнула, глаза Даниэля угрожающе блеснули.

– Вы считаете, что обнажать руку в знак высшего доверия передо мной, всего лишь человеком, о котором Вы только что так нелестно отозвались, безопасно? Вы, вардары, познавшие дар колдовства, заковываете себя в кандалы, в одежду, по прочности сопоставимую с кольчугой, потому что вместе с огромной силой вы стали самым слабыми существами, раз малейшая царапина может лишить вас жизни… А теперь, чтобы продемонстрировать перед девушкой свое благородство, свою добродетель, вы обнажаете передо мной руку? Надеюсь, господин Эдмонд, Вы не исключаете тот факт, что я могу воспользоваться Вашей слабостью и убью Вас, стоит Вам увидеть кровь на своей коже?

Герцог оторопел, справившись с подступившим приступом под пристальными взглядами придворных. Ладонь мгновенно скрылась под плащом. Он медленно обернулся к Агнесс:

– Я желаю Вам скорейшего выздоровления, и очень прошу Вас, – он нарочно сделал паузу, – прошу, никогда не снимайте перчаток. Благородство в нашем мире может быть слишком опасным для жизни.

Вслед за Эдмондом, удаляющимся так же стремительно, как и появившимся, комната опустела. Бережно и осторожно Реймонд помог девушке удобнее устроиться на подушках и даже получил мимолетную улыбку в свой адрес… Но внимание девушки, которого он так искал, как всегда было всецело направлено не на него.