– Убирайтесь отсюда, – довольно грубо сказал Пьомбино, – и забудьте все, что здесь видели, в том числе и Изидору.

– Что вы говорите! – воскликнула девушка. – Вы же видите, в каком она состоянии. Разве можно прогонять ее?

– Так и быть, я дам ей повозку, – сказал Пьомбино, – если она даст честное слово не приводить сюда полицию.

Я медленно поднялась.

– Вы не можете так поступить! – горячо сказала Изидора. – Вы же добрый человек, господин Пьомбино.

– А была ли она добра к тебе?

– Да! И вы же видите, у нее вот-вот начнутся роды!

– Невелика беда! Разве у меня здесь родильный дом? Она не может здесь оставаться. Ей нужно либо уехать, либо остаться здесь навсегда.

Он поднял фонарь, и тусклый свет выхватил из тьмы его собственное лицо, лицо его спутника и Изидоры. Этого было достаточно, чтобы заставить меня пережить самое сильное в жизни потрясение.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание – теперь уже не от боли, а от невероятного изумления. Возможно ли это?

– Риджи, – прошептала я. – Антонио, Луиджи!

Они переглянулись и смотрели на меня как на помешанную. Но ведь я-то видела, собственными глазами видела, кто стоит передо мной. Я узнала… Меня бы сейчас никто не переубедил.

– Луиджи, – сказала я, вспоминая полузабытую тосканскую речь. – Это что-то невероятное. Я и подозревать не могла… Ну, неужели вы не понимаете? Я же Ритта. Самая настоящая Ритта, ваша сестра!

– Вы сумасшедшая, – со смешком заметил Антонио.

Я в волнении прижала руку к груди. Радость, удивление сплелись в неразрывный клубок: я не сразу находила слова для ответа.

– Ну, вспомните! – начала я более медленно. – Селение на берегу Лигурийского моря… Домик покойной Нунчи… Да неужели вы не помните? Вы когда-то бросили нас и ушли куда глаза глядят. Ну? Как можно это забыть!

– Ритта? – переспросил Луиджи.

– Сущая чепуха, – заявил Антонио. – Гм, Ритта! Это совершенно невозможно!

– Мы были в деревне. Ритта исчезла, а вместе с ней Джакомо и Розарио. Никто не знает, куда они делись…

– И тем не менее я Ритта, – повторила я, – по крайней мере именно так меня звали в детстве. Вам должно быть стыдно за то, что вы не узнаете меня. Мы долго не виделись. Но ведь память-то вам не отшибло…

– Мы в последний раз видели ее, когда ей было восемь лет, – хмуро отвечал Антонио, – вам же по меньшей мере восемнадцать.

– Ну, разумеется. Я же росла. Не оставалась же я прежней. И я узнала много такого, чего вы не знаете. Но я не забыла вас…

Я тяжело дышала. Последние мои слова были полуправдой. За многие годы разлуки я почти не вспоминала о братьях. Другие бесчисленные занятия отвлекали меня от этого… Но я помнила, пусть бессознательно, не отдавая себе отчета, но все-таки помнила!

– Послушайте, лаццарони, – сказала я. – Нашу мать звали Джульетта, так? Если вы будете отрицать это, значит, я сошла с ума. Нас было шестеро детей. Я – самая младшая… Вы же не станете возражать против этого?

Они снова недоуменно переглянулись.

– Мне очень жаль; что вы не помните. Или притворяетесь. Но я-то ничего не выдумываю. От выдумок мне нет никакой пользы… Я просто встретила вас, обрадовалась встрече и подумала, что наше прошлое, возможно, вернется… Мы были бедны, но любили друг друга, правда? Мы жили так дружно. А теперь у меня складывается впечатление, что вы просто не хотите меня узнавать, вот и все.

– Святая пятница! – проговорил Антонио. – Тысяча чертей! Будь я проклят, если это не Ритта!

– Ну вот, – проговорила я радостно. – Наконец-то!

– Как ты оказалась здесь? Что с тобой? Кто твой муж?

– Господин Пьомбино, – вмешалась Изидора, – вообще-то при такой встрече полагается обнять и поцеловать сестру.