Если коротко, то суть можно выразить так. Хорошо и правильно то, что хорошо для меня. Если мне хорошо, то это правильно, а все остальное не важно. Не важны другие люди, они лишь винтики в сложной системе создания комфортных условий для меня. Он презирал других людей, считая их непрактичными дураками. Тех людей, которые в чем-то помогали ему, были добрыми и отзывчивыми, он презирал еще больше, за глупость и веру в добро. Мы с ним часто разговаривали о смысле жизни, о политике, и он высказывал нестандартные и оригинальные мысли. Он, безусловно, умный и образованный человек, но в нем, если так можно выразиться, совершенно отсутствует духовная составляющая. Он никогда никого не любил и легко расстался с девушкой, на которой женился. И даже никогда не пытался увидеть свою дочку.

Меня пугало то, что он очень тепло принял Иру. Я, честно говоря, переживал, сообщая сыну о новом браке, не знал, как он это воспримет. Иногда у меня создавалось впечатление, что он любит Ирину, что он только одну ее и любит. Для того, чтобы это понять, надо было знать Иру. Ее нельзя было не любить. Она была очень светлым, солнечным человеком. Для нее не существовало плохих людей, она никогда никого не осуждала. Для нее все были очень хорошими, а если и совершали неправильные поступки, то лишь от того, что их к этому вынудили обстоятельства.

– Понятно, – сказал Олег, чтобы как-то разрядить обстановку, потому что Михаил Викторович снова замолчал и отвернулся к окну.

– Значит, вы считаете, что ваш сын, этакий безнравственный современный молодой человек, познакомившись с вашей женой, изменил свой взгляд на жизнь?

– Не совсем так, – Шабанов заволновался, – он, как мне кажется, решил, что раз Ира поддерживает его и не осуждает, то, значит, он живет правильно. И поскольку Ира была практически единственным человеком, который принимал его жизненную позицию, то, следовательно, для него она становилась тоже хорошим человеком. Немного сумбурно, да?

– Нет, нет, я понимаю, что вы хотите сказать, – Олег задумался, – А, скажите, если бы Ирина вдруг изменила бы свое мнение и осудила за какой-то поступок вашего сына, это могло бы разозлить его?

Михаил Викторович долго молчал. Олег не торопил его, он понимал, что, пожалуй, сумел озвучить не высказанные мысли Шабанова-старшего, которые беспокоили его и не давали жить дальше.

– А вы будете хорошим детективом, – хозяин овладел собой настолько, что сумел улыбнуться Олегу, – вы ухватили суть моих сомнений. Да, это так, он мог бы разозлиться и, причем, очень сильно. Он не всегда мог контролировать себя.

– Даже так?

– Да.

– Что ж, Михаил Викторович, – тон Олега снова стал деловым, – мы с вами можем сейчас строить любые гипотезы, но ведь вы наверняка знаете, что у Николая алиби, что он был в деревне и не уезжал оттуда несколько дней. К тому же я сам столкнулся с молодым мужчиной, который выбегал из подъезда, когда мы приехали к больному. Его так и не смогли найти. Эти факты как раз говорят в пользу вашего сына.

– Это все я знаю, – голос хозяина был уже очень уставшим, и Олег понял, что на сегодня разговор уже надо заканчивать, – поэтому я и обратился к вам. Я один не могу решить эту задачку, а решить ее я должен.

– Я понимаю. Посоветуйте, с кем из родственников или друзей ваша жена была наиболее близка. Мне нужны люди, которые хорошо ее знали и могли бы рассказать о ней.

– Да, да, конечно, – Михаил Викторович, казалось, испытал облегчение от того, что этот неприятный разговор подходит к концу и заметно оживился.

– У нее были две близкие подруги, их опрашивали в милиции и их адреса вы легко найдете в деле, а я бы вам посоветовал обязательно пообщаться с ее племянником Юрием.