Закружилось небо вихрем, открывая жестокость жизни людской, что скрывалась на этом диком бережке Беглой речушки. Камыши, склонились удивлением на эту удивительную человеческую жажду насилия и мерзкой жуткости происходящего. Рогоз отчуждённо отклонял свои «качалки» от бережка, как будто бы хотел быть дальше от этого чуждого мира.

Прозвучало ещё несколько ружейных выстрелов, но это не остановило никого. Всё кричало, рычало и стучало непонятно чем. Из-за склонённого домика выскочили Витя и Боря. Они, с громким гиком, бросились в гущу сплетённых людей.

Те, что так танцевали и видимо были раньше дружны, теперь рвали глотки ором, и рубашки друг на друге, без сожаления и восторга. И, казалось, что тишину, сбежавшую от этого жуткого места в камышовые дали, нельзя вернуть никогда обратно!

Игорь и Николай скрутили этих двоих «охранников» с огромнейшей силой. Особенно старался вездесущий Витя: без жалости и уважения к этим двоим чужеродным, которых и назвать то, по-иному, нельзя. То ли бывшими людьми, то ли отбросами ума человеческого, то ли, ещё неизвестно кем? Видимо, это они так безжалостно и жестоко нанесли рисунки на тело Вити, за попытки к свободной жизни.

Но возня и драка, в круговороте событий на прибрежье Беглой, на этом не остановилась.

Из этой кутерьмы вырвался, какой-то, человек и бросился в покосившийся домик. Схватил там огромный рюкзак и побежал в густые болотные камыши.

– Убегает, смотрите, этот негодяй Веня-Феня! Ой, да задержите ж его скорее! Убежит ведь он! Макарий, задержи это чудовище, обязательно схвати! Я тоже за ним с тобою: бежим! – прерывисто вскричала, оглянувшись вокруг, Гриня-Агриппина.

Макарий рванулся за этим Веней, спотыкаясь о жухлую осоку, но с огромным желанием, догнать и обезвредить его, не дать ускользнуть негодяю от наказания! Позади него бежала Агриппина, не отставая ни на шаг, что-то шепча на бегу.

Камыши, словно защищаясь, хлестали в лицо и не жалея резались листвой. Хлюпала, чавкая от бега трясинная тина, под тяжестью усталых людей, отчётливо брызгалась грязью. И вот, Веня-Феня, обозначился среди камыша серым рюкзаком, но догнать его, чуть-чуть, не хватало сил.

– Не могу больше, Макарий, не могу! Оставь меня здесь, оставь! Сам давай беги за этим чудовищным мерзавцем! Наслышаны мы о нём, ой, наслышаны! Что не желалось, то и наслышалось. Догони его, и обезвредь эту гадину. Беги, давай! Я за тобою по следу побегу! Чуть отдохну и за тобою! Слышишь, мой родной?

– Хорошо! Только, ты здесь меня жди и никуда, разве, что назад! Я этого недочеловека, догоню и доставлю, куда надо! – тяжело дыша, выдавил Макарий.

Впереди трещал камыш и метёлки, падая с высоты, тревожились под бегом чужака.

«Догнать, догнать и обезвредить этого Веню-Феню! Все силы приложить, но схватить этого ушлого мерзавца, без всякого сомнения!».

Хлюпало болото под ногами, будто спрашивая: зачем вы тревожите тихий здешний мир?

Рюкзак этого Вени, вот-вот уж можно схватить! Осталось несколько усилий, чтобы рвануть и достать этого беглеца.

Но впереди, оказалась неширокая водная преграда, поросшая кочками травы. Этот, Веня-Феня, с разгона прыгнул на большую кочку и, взмахнув руками, с хрипом ушёл под воду.

Проглотила его болотная тина, возвещая об этом булькающими пузырями на поверхности бурой воды.

– Всё, вот и ушёл в поиск своих ценностей, этот грязный самолюбивец! – тяжело дыша, выдавил себе Макарий и мрачно бросил:

– Жаль, только, что болото вымазал своим гадливым телом. Лягушки чище, приятней и нужней, чем этот негодяй.

– Ух! Неужели это происходит с нами? А, Макарий? – вытирая грязь с лица ладонью, спросила подбежавшая Агриппина.