– Как это – война? – спросил Хиссун. – У нас на Маджипуре нет войн!

– Война на пороге, парень! – резко сказал Слит. – И когда она начнется, от нее не спрятаться, клянусь Владычицей!

– Но с кем воевать? У нас же самый спокойный из миров. Какие у нас могут быть враги?

– Враг у нас один, – ответил Слит. – Или вы в Лабиринте настолько зарылись в землю, что тебе непонятно?

Хиссун нахмурился:

– Вы говорите о метаморфах?

– Да, парень, именно о метаморфах! – воскликнул Слит. – О меняющих форму мерзавцах. Неужто ты думал, что мы можем продержать их взаперти вечно? Клянусь Владычицей, начнется бойня, и довольно скоро!

С ужасом и изумлением Хиссун уставился на невысокого тощего человека со шрамом на лице. Глаза Слита сияли, казалось, что он даже радовался таким перспективам.

Хиссун медленно покачал головой и сказал:

– При всем уважении, первый советник Слит, я не вижу в этом смысла. Несколько миллионов их против двадцати миллиардов нас? Однажды они уже воевали с нами и проиграли, и, думаю, как бы они нас ни ненавидели, снова они не полезут.

Слит указал на короналя, который, казалось, не слушал.

– А когда они посадили свою марионетку на трон лорда Валентина? Разве это было не объявление войны? Ох, парень, парень, ничего-то ты не знаешь. Метаморфы веками строят нам козни, и вот настало их время. И сны короналя говорят об этом. Клянусь Владычицей, короналю снится война!

– И я тоже клянусь Владычицей, Слит, – произнес корональ бесконечно усталым голосом, – что пока я могу хоть что-то сделать, никакой войны не будет, и ты это знаешь.

– Ну а если не сможешь? – парировал Слит.

Белое как мел лицо коротышки раскраснелось от волнения, глаза сияли, а руками он делал повторяющиеся быстрые рубленые жесты, как будто жонглировал невидимыми дубинками. Хиссун поразился тому, что кто-то, пусть даже первый советник, решается так дерзко разговаривать с короналем. Но, похоже, такое случалось нечасто, потому что Хиссун увидел на лице лорда Валентина что-то похожее на гнев, а ведь лорд Валентин славился тем, что никогда не впадал в ярость и пытался убедить спокойными и мягкими словами даже своего врага – узурпатора Доминина Барджазида на заключительном этапе войны за престол. Затем на смену гневу снова пришла ужасная усталость, придавшая короналю вид семидесяти-восьмидесятилетнего старика, а вовсе не полного сил решительного мужчины, которому, насколько знал Хиссун, было всего лет сорок с чем-то.

Напряженному молчанию, казалось, не будет конца. Затем корональ заговорил, медленно и взвешенно, обращаясь к одному Хиссуну, как будто больше в палатах никого не было:

– Пока есть надежда на мирный исход, я не хочу слышать больше разговоров о войне. Но знамения были действительно страшными, и если это будет не война, то какое-то столь же страшное бедствие. И я не оставлю такое предупреждение без внимания. Хиссун, этой ночью мы изменили кое-что в наших планах.

– Вы отменяете великое паломничество, мой повелитель?

– Нет, этого делать нельзя. Я и так уже несколько раз откладывал его под предлогом, что на Замковой горе полно работы и на веселые прогулки нет времени. Похоже, откладывал слишком долго – эти поездки нужно проводить каждые семь-восемь лет.

– А сколько лет прошло, мой повелитель?

– Почти десять. Да и в тот раз я прервал ее на полпути – в Тил-омоне, как ты знаешь, произошла небольшая неприятность, и меня, без моего ведома, освободили от большей части обязанностей. – Корональ смотрел мимо Хиссуна куда-то в бесконечность, и тому на мгновение показалось, что он всматривается в туманную пропасть времени, думая, вероятно, о том, как Барджазид диковинным способом отнял у него власть и сам он месяцы или годы бродил по Маджипуру, лишенный трона и разума. Лорд Валентин покачал головой. – Нет, великое паломничество будет проведено. Более того, оно даже расширится. Сначала я намеревался проехать только по Алханроэлю, но, думаю, нужно посетить оба континента. Обитатели Зимроэля тоже должны увидеть, что у них есть корональ. И если Слит прав и мы должны опасаться метаморфов, то посещение Зимроэля вдвойне важно, ведь там они живут.