Уже неделя прошла с первого моего студенческого дня. Да, жизнь и учеба менее беззаботная, чем в школе, хотя я в сущности еще и не хлебнул настоящей студенческой жизни, так как живу под крылышками дяди с тетей. Но и то часто приходится туго, находит хандра, во время которой вкрадывается мыслишка: а выдержу ли я все эти многочисленные трудности, а правильно ли я сделал, что выбрал эту специальность, соответствует ли это моим наклонностям и силам? Вот тут-то и выявляется мое слабоволие. Я сразу не могу сойтись с ребятами, не завоевываю никакого авторитета, мямлю, ну, в общем, очень полно выражаю свое слабоволие. И сегодня, неожиданно, на мосту через Москву-реку мне в голову пришла мысль: «надо быть непосредственнее». И потом еще надо меньше заниматься сентиментальщиной: то воспоминания найдут, то настроение плохое (недаром Мария Коломеец (одноклассница) сказала мне когда-то: «А я думала, только на девчонок влияет настроение»). <…>

26 октября 1951 г.

Эти две недели была небольшая запарка. У нас проводились контрольные работы. <…> Я все-таки опять собой недоволен. Времени свободного почти нет, вроде много внимания уделяю академике, а результаты не так хороши, хотя старшекурсники говорят, что для начала это хорошо.

Потом работа в бюро. Это не то, что было в школьном комитете, здесь надо быть более решительным, вовремя действовать и находить нужные выходы, и это очень полезно – дает опыт в области руководства, а из нас, как известно, готовят командиров производства, и этот опыт впоследствии очень пригодится. <…> А основная моя ошибка в том, что ошибки свои я почти всегда замечаю, но вот исправить их… Неожиданные неприятности, конечно, очень сильно меня не расстраивают, но все-таки оставляют отпечаток на моем настроении, что для меня имеет весомое значение. В прошлое воскресенье тетя достала мне билет в клуб Бутырской тюрьмы. Смотрел «Во имя жизни» («Посланец мира»). Это чуть ли не первое виденное мною драматическое произведение. Во всяком случае, мне понравилось. <…>

6 ноября 1951 г.

<…> Сегодня вечером неожиданно захотелось домой в школу. Все-таки как это верно, что школьные годы самые беззаботные; многое вспоминаешь с удовольствием, некоторое без него. Как там все было просто: просто учеба, домашняя жизнь, ребята, девчата! Здесь все немного посложней. Заметно требуется повзросление, нужен совершенно другой подход к жизни, учебе. И самое важное для подобного мне мальчишки – вовремя и правильно перейти к этому новому, может болезненно отрывая от себя куски прежних воззрений, но все-таки перейти. <…> Плохо только то, что я опять очень много обещаю. Вчера получил письмо от Пети Б. Вот кому солоно приходится. Все-таки я очень недоволен, что его так сильно затирают разные сволочи – бюрократы. <…>

8 ноября 1951 г.

В этом году замечательно встретил праздники. 7-го утром пришел в институт, откуда мы колоннами пошли к Красной площади. Шли довольно долго, часто останавливались, время этих остановок использовали весело. Наконец, в час дня мы прошли Красную площадь, прошли мимо Мавзолея, на трибуне которого стояли Буденный, Ворошилов, Берия, Маленков, Шверник. За Мавзолеем следовали трибуны с иностранными гостями, с которыми мы обменялись приветствиями. С Красной площади пошли к метро. Между прочим, многие наши ребята принимают меня за москвича и довольно часто обращаются за справками. <…>

Очень красиво было на Красной площади во время салюта. С первым ударом курантов, первым орудийным залпом и первой серией ракет в небе зажглись сотни прожекторов, цветные лучи которых устремлялись вверх, образуя своего рода шатер, в вершине которого на высоте 200–400 м был портрет Сталина, спущенный, наверное, с аэростата. При каждом следующим залпе прожектора приходили в движение, образуя очень красивую картину. Москва в этот вечер была прекрасной. По радио транслировались замечательные концерты (между прочим, один из артистов сказал, что Утесов – очень любимый зрителями и слушателями артист).