– Слава богу, успели, а то этот бандит меня убил бы. Я шла со своими друзьями, а он на нас напал. Мальчиков избил, а меня пытался изнасиловать.

– Попался, маньячила? – злорадно загоготал один из «стражей правопорядка». – Долго мы тебя ловили! Теперь не уйдешь!

В этот момент Андрей почувствовал – нет, не испуг, а крайнюю, безграничную обиду на этих мразей, так гнусно его подставивших, на всех тех, кто вверг их некогда тихий, добрый, благополучный район в зловонную трясину уголовщины, замаскированной под законность. У него перехватило дыхание, и, чтобы не заплакать, он яростно выкрикнул с болью и ненавистью в голосе:

– Да, вы хорошо сыграли свою роль, уроды, и получите за это свои иудины сребреники! Только помните: вы за это заплатите! Очень дорого заплатите! Вас уничтожат ваши же хозяева, как ненужных свидетелей. И будет для вас большим счастьем, если вы до этого успеете сесть на нары!..

– Заткнись, падла! – отчего-то вдруг занервничав, заорал прапорщик, ударив Кубышного кулаком в солнечное сплетение. – Ты сам попробуй дожить до суда! Пошли! Сейчас в подвале с тобой Яша побеседует. Посмотрим, что ты после этого запоешь!

Как сегодня утром Андрей рассказал адвокату, тем же вечером он был зверски избит Гунявым. И последующие четыре дня Цурякин регулярно избивал его, требуя подписать «чистуху» – чистосердечное признание. Поскольку Кубышный, даже подвергаясь регулярным избиениям, подписывать отказался, прошел слух, что некто из криминальной районной верхушки приказал с ним покончить раз и навсегда. Проще говоря, забить насмерть, списав гибель задержанного на «случайное падение с лестницы», что уже не раз практиковалось в Горбылевском РОВД.

– Теперь понятно, откуда на ноже отпечатки пальцев Андрея, – выслушав Людмилу, негромко отметил Гуров. – Нам нужно срочно встретиться с его адвокатом. Он местный?

– Нет, он из соседнего, Ореховского района. Наши – или козлы, лишь изображающие видимость того, что они адвокаты, или запуганные насмерть дешевки, которые шарахаются от собственной тени. – Хатырина при этих словах пренебрежительно поморщилась. – А вот в Орехове все немножко по-другому, и поэтому там среди адвокатов еще есть люди, которые остались людьми. Загоров из таких.

– Будьте добры, номер его телефона и… как там его зовут? – спросил Лев, доставая свой телефон.

Адвокат откликнулся после третьего гудка почти мулермановским баритоном:

– Я вас слушаю!

– Виталий Артемьевич, здравствуйте. – Лев говорил сдержанно и даже несколько суховато. – Вас беспокоит полковник полиции Гуров. Как бы нам с вами встретиться? Нужно обсудить некоторые моменты, связанные с задержанием Андрея Кубышного.

– Полковник Гуров? Вы не из Горбылевского РОВД? – сразу же насторожился Загоров.

– Нет, я из Москвы, в данный момент нахожусь в Горбылеве. Нас тут двое – я и полковник Крячко. Мы представляем федеральный Главк угрозыска. Мне про вас рассказала и дала телефон Людмила Хатырина.

– А-а-а, Людмила! Тогда – вопросов нет. Хорошо, давайте встретимся, – согласился адвокат. – Правда, я сейчас занят. Но часа через два освобожусь. Если не возражаете, буду ждать вас в центральном парке у монумента героям Великой Отечественной. Найти парк очень просто – как в город заедете со стороны Горбылева, так, никуда не сворачивая, и двигайтесь.

…Ближе к трем в сторону Орехова промчался серый «Пежо», резво лавируя между выбоинами на асфальте. Глядя на дорогу, Станислав Крячко не вполне печатным слогом комментировал усердие и прилежание местных дорожников, которые, судя по состоянию дороги, совсем «не ловили мышей». Промчавшись километров двадцать (если только к этому фигурному вождению уместно было бы применить слово «мчаться»), опера увидели живописную речку, через которую был переброшен старинный мост на толстых дубовых сваях.