Я не знал, что будет дальше. Я был полон замешательства. Это было одновременно восхитительно и противно, но именно в этом контрасте я почувствовал слепую привязанность к происходящему. Каждая пара искала общение, и волнение становилось общим. Минуты тикали, и даже я, оторванный от привычных этим разнузданным пассажирам форм, ощутил в себе неодолимое искушение.

Незнакомка, сидевшая рядом, распахнула низ своего светло-серого плаща, и я увидел, что под ним ничего нет. Широко раздвинув ноги, она призывно посмотрела на меня. И моя рука, против моей воли, потянулась туда, куда ей было нужно.

Потом… потом все было как в бреду… Я схватил ее за бедра и овладел. Овладел, как безумный, почти не сознавая себя среди бешенного грохота колес и мелькания слепящих бликов.

Когда я пришел в себя, женщина, сидя на моем колене, сказала: «Давай просто забудем обо всем». Я не знал, почему, но в тот момент мне уже не хотелось подобной отговорки. Я уже парил в этой бушующей атмосфере. Это не была просто случайная встреча. Это был вызов, на который я должен был ответить.

Мы стали частью этого движения – все тело слагало оду этому незапланированному приключению. Меня поразил интимный вирус, и в таком больном состоянии разума мне не оставалось ничего другого, кроме как отпустить себя, становясь одним с окружающим.

Я вновь погружался в этот танец, детально наблюдая за реакциями остальных пассажиров. Кто-то кричал, кто-то смеялись, а другие просто наслаждались моментом, погруженные в свои эмоции. Это было как перформанс, наглядный спектакль на борту этого пригородного поезда. Полная дезинфекция в адрес общества. Все здесь искали единственное: признание собственных телесных желаний.

Каждая новая сцена поражала своей ценностью: люди обнимались и целовались, этому не было конца. Я должен упомянуть об этом в своем репортаже? Но как? Могу ли я описать это… не осуждая? Откровенное затишье переросло в непредсказуемый акт, который не давал унять человеческие пороки. Это была настоящая проба новой эпохи жизни. Провинция, а не столичный мегаполис, оказалась тем местом, где табуированные стремления вскрылись.

А процесс, как и поезд, шел своей дорогой. Вскоре мне стало еще труднее придерживаться приличий. Я смотрел вокруг: парни и девушки занимались любовью, словно скульпторы, вылепливая образы жизни из необработанного материала. И все же, в этом безумии, я понял, что участники его сильнее всего питают жажду к свободе.

Я прислушался. Пара, что затаилась в уголке, говорила о будущем, и их энергии словно бы капали сквозь время и пространство, заставляя меня вновь задавать себе вопросы. Это действительно делало что-то с их маленьким городом? Так они наполняли свои мрачные устои радостью? Может быть, это был их путь к совершенству?

Каждый поцелуй, каждая линия движения звали меня идти вглубь неизвестности. Это был не просто момент, это была вспышка – та самая искра, которой мне так не хватало. Вспышка, превращающая скромный вагон в обитель безоговорочной свободы от прежних ожиданий и условностей. Может, это был мой первый конфликт, мой первый шаг к переменам, которые мы все ищем в своей сидячей усталости…

Так продолжалось до тех пор, пока поезд не подъехал к следующей станции и не открыл двери, похищая у себя нас – мушек в этом странном, неприемлемом, порой нелепом, но безумно перспективном мирке. Я понимал, что, по всей вероятности, всей этой свободе не место на страницах моего репортажа. Мне нужно было идти дальше, оставляя ночь и вагон, полный провокаций, разрушающих устои. Я ощутил, как адреналин покинул мое тело, призывая к следующему этапу – осмыслению случившегося.