– Ой, да когда это было! – продолжал зять, – Сейчас уже жизнь другая.
– Всё равно не позволю! Мы сами эту жизнь делаем! И если все пойдут на поводу у этих взяточников, честных людей не останется! А мы своё требуем! Нам по закону положено! Сам завтра пойду! По столу кулаком стукну!.. – дед вдруг побледнел и, схватившись за сердце, стал оседать. Дочь вскочила, подставила ему стул и помогла сесть:
– Папочка, успокойся! Я сама схожу! Только послезавтра, завтра меня с работы не отпустят второй день подряд…
– И потребуй! – просипел дед.
– И потребую, – соглашалась, поглаживая отца по плечу Ирина.
– Обещай, что не будешь с ними сюсюкать!
– Обещаю, папочка, обещаю! Ты только не волнуйся!
– Господи, да что ж ты заводной-то такой! – дрожащей рукой держа ложку, отсчитывала капли бабушка, – …Пять… шесть… всё б тебе воевать!.. Семь… восемь… неугомонный. На, выпей и успокойся!..
– Успокоишься тут с вами, – проворчал дед, глотая лекарство, – Ничего без меня не можете! Вот как тут можно помереть? Вы же без меня пропадёте!
– Пропадём, Витюш, пропадём! – соглашалась бабушка, – А ты не помирай! Поживи ещё! – предложила она.
– Ладно!.. – безропотно согласился обессиленный дед.
– Пр-р-рападём! Пр-р-рападём! – послышался истошный вопль с кухни.
– А чем это горелым пахнет? – повёл носом больной.
– Ох! – всплеснула руками бабушка, – У меня ж там мясо жарится! – и стремглав выскочила из комнаты.
11. Подвиг Гастелло
В кухне стоял чад. Гастелло раскачивал головой и истошно верещал:
– Пр-р-рападём! Пр-р-рападём!
– Тьфу ты, негодник! А ну, замолчи! Не каркай! – Бабушка выключила конфорку под раскалённой сковородой, распахнула форточку, схватила клетку и отнесла попугая в большую комнату.
– Понятно. Поужинали! – проворчал дед.
– Ничего я сейчас быстренько картошечку с селёдочкой сготовлю, – утешила всех бабушка.
Присмиревший Гастелло огляделся на новом месте и робко, будто проверяя связки, произнёс:
– Кар-р-р… Кар-р-р… кар-р-ртошечку…
Вадька, купаясь в ванной, сквозь шум воды слышал крики взрослых из комнаты. «Чего они там расшумелись? Наверное, мама опять по поводу квартиры ходила».
Когда он вышел из ванной, семья уже рассаживалась за круглым столом. Кухня проветривалась, и ужинать решили в большой комнате. Посередине стола стояла глубокая тарелка с картофельным пюре. Рядом солёные огурчики, законсервированные бабушкой прошлым летом, и селёдка под кружочками лука. Вадька почувствовал, как заурчало в животе. В это время над клеткой вдруг вспорхнул зелёно-жёлтый лоскут и Гастелло, горланя во всю глотку: «Дер-р-ржи его!», вспорхнул сначала на папину голову, а затем, сделав круг, устроился на люстре.
– Держи его! – поддержала призыв попугая бабушка, и вся семья дружно кинулась ловить неугомонную птицу. Гастелло делал вираж за виражом. Тёмка визжа, радостно бегал вместе со всеми взрослыми. И только кот Матвей сосредоточенно умывал свою мордочку, философски не обращая внимания на людскую суету и метания глупой птицы. Через некоторое время попугай, притомившись, уселся на дверь и стал с любопытством наблюдать сверху, как Вадькин папа осторожно подкрадывается к нему с полотенцем в руках, кровожадно шепча:
– Ага! Вот ты и попался, голубчик!
Когда отец уже готов был набросить на него полотенце, Гастелло неожиданно взлетел и всё с тем же истошным криком:
– Дер-р-ржи его! – со всей дури врезался в стену, отрикошетив прямо в картофельное пюре. Там он и остался лежать, задрав кверху лапки. В комнате стало тихо. Только ходики продолжали отщёлкивать секунды, не заметив потери бойца. Кот Матвей, удивлённый внезапной тишиной, перестал вылизываться и уставился круглыми глазищами на деда.