– Что это за культ личности? Простите, но я воспитывался в том числе и на вашей литературе и хорошо понял для себя, что никого, даже самого прекрасного политика, превозносить нельзя.

– Нельзя. А кто превозносит? Я, например, постоянно пишу о том, что нельзя сохранять такой чудовищный разрыв между богатыми и бедными, он противоестественный и необъяснимый никакой экономикой, а только неправильным распределением национальных богатств. Я не понимаю, почему доходы от природной ренты не идут в должном объёме на образование, культуру, здравоохранение. Что мне от яхт Абрамовича? Я не понимаю, почему чиновник, вчера ещё скромный, посидев два-три года в кресле, вдруг уже не знает, куда бабло девать. Я не понимаю, почему наше ТВ гордится своими доходами, а не уровнем вещания! Я не понимаю, почему в нашей стране писателями «рулит» Министерство связи, точнее его подразделение – Роспечать, организация технологическая. И эти мои вопросы обращены к власти, в том числе и к президенту.

– Но вы же – доверенное лицо человека, который является символом этой системы.

– Я доверенное лицо человека, восприимчивого к критике, в отличие от его предшественников. А то, что огромное количество информации затрудняет принятие решений, знаю по своему неизмеримо меньшему опыту руководства. Иногда на планёрке журналист говорит: «А давайте напишем, например, об идиотских столичный вывесках, где английский смешан с нижегородским!» Я: «Идея хорошая, но где ты был раньше! «МК» нас уже опередил!» Он: «Юрий Михайлович, я уже в пятый раз предлагаю – а вы не слышите!» «Ну, извини… замотался…»

– Слушайте, вот отличная для вас тема – выступление господина Володина со словами: «Есть Путин – есть Россия. Нет Путина – нет России».

– Вопрос коварный. Но отвечу… Я сейчас заканчиваю роман, очень острый, очень жёсткий – о журналистах, которые пошли в политику, борясь за свободу слова. Начинается сюжет в 88-м, а заканчивается в наши дни, когда герой возглавляет популярный еженедельник. Есть там и «кремлёвский пул» во всей красе. Я же реалист и вещи называю своими именами. Наверное, погонят меня после этого романа отовсюду. Кроме того, для Театра сатиры я пишу комедию, очень смешную, как мне кажется. Среди персонажей – президент России имярек.

– Гоголь тоже писал «Ревизора», царь сходил на спектакль и смеялся громче всех.

– Царь сказал очень важную вещь, в которой зашифровано, на мой взгляд, правильное отношение власти к литературе. Он сказал: «Здесь всем досталось, а мне больше всех». Это мы ещё в школе проходили. Но со временем я сообразил, человек-то был умный и понял: эта сатира ему упрёк как топ-менеджеру страны. Почему «мне досталось больше всех»? Потому что он отвечает за всё, он «хозяин русской земли», как они себя называли.

– Ну, напишите комедию про кооператив «Озеро», про Ковальчуков, Роттенбергов, это же будет здорово!

– Я не фельетонист, а, смею надеяться, художественный писатель. А писатель интересен своими обобщениями, образами, социальными прогнозами. Кризис власти начинается с того, что она перестаёт народу объяснять свои поступки. Власть не должна делать то, что она не объясняет. Придумывай, ври, но объясняй! Куда ни приеду, спрашивают: «Почему до сих пор не сидит Сердюков?» А я и сам не знаю.... Ну, скажите народу, что у него сильный простатит, и он не может сидеть, боли страшные начинаются. Народ у нас добрый, пожалеет. Нет, никто ничего не объясняет…

– И так понятно: Сердюков – человек президента. Народ-то держат за дураков, посмотрите телевизор.

– За дураков нас держали в 90-е, такую ахинею несли… А сейчас если и ахинея, то духоподъёмная. По мне, это всё-таки лучше тотального самооплёвывания ельцинской поры. Но куда интереснее другое: и пораженческую прежде, и державную ахинею ныне вбрасывают в эфир одни и те же люди, их не уволили при смене курса. Может, именно поэтому вместо разумного патриотизма мы имеем «гром победы раздавайся» в исполнении Бориса Моисеева?