Вот идешь, раздвигая ветви, смотришь, ищешь и вдруг… Чудо! Темно-коричневая влажная шляпка с прилипшими хвоинками, толстая белесая ножка – настоящий крепыш, как с картинки. А рядом – еще один. И еще… Осторожно ножом срезаешь одного за другим, бережно укладываешь в корзинку. Красота…

Пьянящий лесной воздух и эти заросли, без видимых следов пребывания человека, напомнили мне далекие славные времена. Когда я был молод и счастлив. Жил тогда далеко, на севере, среди бескрайней глухой тайги и непроходимых лесных болот. С ружьем и рюкзаком за плечами исходил вдоль и поперек все окрестные леса, научился подманивать птиц и распутывать следы зверей; ловить рыбу и ночевать там, где застали вечерние сумерки. Я был частью природы, и она не отторгала меня, принимала за своего… Так бы и жить да жить дальше, рядом с родными и близкими людьми, не зная печали и горести, в гармонии с собой и всем миром. День за днем, год за годом, до самой старости… Но странная штука, жизнь. Сорвала меня, словно ветхий лист с дерева, закружила, понесла… И где теперь тот солнечный светлый мир? В каком краю, на какой планете его искать?

Перед отъездом мы решили немного передохнуть. Разложили костер, сварили уху. Сан Саныч достал из рюкзака предусмотрительно захваченную бутылку водки.

Вечерело… Небо стало тусклым, поблекло, от воды потянуло сыростью, легкий туман заструился вдоль прибрежной тресты. Я подбросил в костер дров, и он запотрескивал, загудел благодарно, согревая нас своим живым теплом.

Со свистом пронеслись мимо дикие утки и, сделав круг, приводнились в ближайшей заводи. Петрович азартно вытянул шею, привстал у костра. Я улыбнулся… Он был похож на легавую, замершую в стойке.

– Надо было ружье захватить, – назидательно произнес Сан Саныч.

Петрович согласно кивнул и развел руками.

– А вы охотник? – спросил я.

– Конечно… На природе жить, да не охотиться…

– Мы с ним старой закалки, – сказал Сан Саныч. – Это теперь к охоте стали как-то не так относиться. А раньше…

– Да кто? – горячо перебил его Петрович. – Офисные мальчики и девочки? Хомячки эти?.. Что они видели, кроме компьютера… Ты возьми провинцию, где живет основная масса народу. Там нет такого – охоту нормально воспринимают.

– Мне один тут как-то выдал… – усмехнулся Сан Саныч. – Вы, охотники, говорит, природу уничтожаете! Вы убийцы!.. Аморально, говорит, трупами животных питаться.

– Во даёт! – Петровича аж передернуло. – Это надо же так высказаться. А сам он, что в мясном отделе ничего не покупает? Там ведь поди совсем уж расчлененка – ребра, печень, почки, ноги на холодец… Если следовать его логике: птицефабрика – это вообще концлагерь. А икру и яйца только пожиратели не родившихся детей едят… Тьфу! Извращенец какой-то…

– Это вообще с Запада все идет. Там у них давно мозги набекрень – то однополые браки узаконить хотят, то права животных защищают… В русской традиции охотник – всегда человек уважаемый. Это добытчик, кормилец, воин, защитник Отечества. И самое главное – истинный ценитель природы. Потому как никто лучше охотника не понимает важности сохранения окружающей среды, всего живого и растительного мира. Недавно, кстати, услышал по телевизору слова одного сибирского мужика: «Нигде человек не бывает ближе с природой, чем на охоте». Очень точно сказано.

– А сколько выдающихся людей были охотниками! Писатели, художники, поэты, военачальники, политики, ученые… И все они могли бы дать отпор этим воинствующим невежам. Ведь по логике сотворения мира и всей сущей живности следует – не мы для них были созданы, а они для нас.

Я слушал этот разговор двух умудренных жизнью людей и не пытался вмешаться. Просто смотрел на угасающий день и молчал, а беседа между тем перешла в другое русло.