После этих слов я отвернулся к дверям и старался не думать. Считал удары сердца. Нельзя сейчас расслабляться, поддаваться минутным расстройствам. Хотелось задушить их обоих. Нет, даже троих. Гнев распирал меня, а я смиренно стоял лицом к дверям и слушал, как кряхтят натянутые тросы, как скрежещет натужно механизм. От этого звука становилось легче. Представил, что мы в батискафе, и нас на тросах спускают на дно, чтобы поднять найденные сокровища. Но херово было на душе. Я сжимал зубы, и казалось, что они вот-вот раскрошатся. Такая нагрузка вызывала боль, и это было то, что нужно. Нарочно раздраконивал и без того больной, ноющий зуб. Боль спасала их от моего гнева.

Человек я неконфликтный. Я медленно закипаю, могу выдержать огромную нагрузку, огромную температуру, но, когда я взрываюсь, ошпаривает всех, кто рядом. Не хотелось устраивать никаких сцен в этом доме, а в лифте и подавно. Одно подумалось – зря она так. Идти на дело нужно сплочённее. А когда так выходит, то получается, вроде бы вместе, одной тусовкой, а на деле – порознь. И вот эти мелочи, эти мелкие, колкие издёвки, заметные, наверное, только мне, адресованные только мне, разрушают всё единство. Ведь Ден тут ни при чём, и Тёмная ни при чём, а как я их сейчас ненавижу! А эта стерва Ёлка, стоит за моей спиной, да ей может, даже Ден не нужен, это уж просто так, чтоб покичиться.

Так всегда – только покажи ей, что небезразлична, сразу же мордашку отвернёт, и с другим заигрывать начнёт, а ты всё уже, как на привязи. Ей-то важно себя потешить. Зато если не реагировать, вот тут уж она бы поплясала. И справа зайдёт, и слева, и гордость забудет, на всё готова становится…. Ну, это мне Ден так рассказывал.

Всё. Аллилуйя. Приехали. Шестнадцатый этаж. Скорей уж к делу, что ли.

Вышел первым. Зажёг фонарик. Осмотрелся. Хаос полнейший. Хуже, чем на первом. Это только снаружи ощущение, что половина дома цела, на самом деле – чёрта с два! Двери настежь, окна вывалились, штукатурка с потолка целыми кусками свисает. Хотел предложить разделиться, но потом промолчал – делиться не захотелось. Придётся ещё вдруг в паре с Ёлкой, но уж нет – моя очередь обижаться.

Да и Ден сказал:

– Делиться не будем. Надо вместе держаться. Одну квартирку обнесём, на другую перекинемся. Так вернее будет.

Так и сделали. Осмотрели пролёт. Одна дверь заперта. Ден попробовал открыть – не поддалась. Дурная эта его привычка – куча распахнутых дверей, нет надо в ту лезть, что заперта. Может, в этом и есть секрет лидерства? Кто знает. Достал из кармана шпильку, начал возиться с замком. Я тем временем в соседние заглянул, те, что с выломанными дверями – страх, что творится. Шмотки по полу разбросаны, обувь, мебель вся перевернута, на боку. Вспомнилось, как маманька в детстве меня песочила за беспорядок. «Что за погром устроил?» – ругалась. Нет, матушка, погром – он вот как выглядит, в неделю не исправить. Как после землетрясения. А может, и пострашнее.

Представил – сидишь себе, и вдруг бах! Грохот, скрежет, стены ходуном, окна вылетают на хрен, рушится всё. И непонятно, то ли жив, а то ли уже всё – преставился. От мыслей таких поёжился. Всякие кровавые картины в голову полезли. То увидел, как женщину, у окна стоящую, миллионы осколков в сплошное месиво превращают, то шкаф на ребенка падает, то кошку вывороченной батареей по полу размазывает. Н-да, неприятно. Что-то колкое шевельнулось внутри – мол на чужом горе поживиться хотим. Это, с одной стороны. А с другой – всё одно пропадёт ведь, хозяевам уже не достанется. Сейчас несколько часов ещё, и желающих набьётся будь здоров. Сам я воровством не промышлял никогда. А ситуация такая… нестандартная – вроде бы и чьё-то, а вроде и ничьё. Тут уж кто шустрее окажется. Не пойди мы – другие придут. И что тогда будет стоить совесть, когда на Новый год лапу придётся сосать? За нашу честность никто нам пива не нальёт. Хотя было бы здорово.