Вскоре она скрылась из виду, а в небе появился белый инверсионный след, уходя на северо-запад…

Раньше Варламову доводилось летать только на вертолёте, и он поразился, как быстро уходит вниз земля: вот видно два-три озера, а вот их уже много, но они гораздо мельче – словно осколки зеркала рассыпаны по зелёной равнине. Хотя было не до любования пейзажем: вдавливало в кресло так, что было трудно дышать. Небо быстро темнело. Варламова не удивило бы, появись на нём звёзды.

– Ну как? – Сирин держал штурвал непринуждённо, словно летал каждый день. – Если тянет наложить в штаны, так сзади унитаз есть.

– Пошёл ты, – сердито сказал Варламов. Дышать стало легче, надсадный гул притих. – А ты, оказывается, неплохой пилот.

– А как же? Честь имею доложить, отличник боевой и политической подготовки Михаил Сирин. Ну, пока всё. Вышли на сверхзвук.

Варламов покосился на солнце, ослепительно сиявшее позади правого крыла – хорошо, что глаза прикрывало тёмное стекло шлема.

– Ты ведь говорил, что нам в Петрозаводск, – озадаченно спросил он. – А почему летим на север? Петрозаводск ведь на юге.

– Быстро сориентировался. – Голос Сирина прозвучал странно, он не повернул головы. – На охоту ходишь?

– Бывает. А в чём дело, Михаил?

– Не летим мы в Петрозаводск, – нехотя ответил Сирин. – Голову мне оторвут в твоём Петрозаводске. Да и вообще в России.

– А куда? – обалдело спросил Варламов.

– Как ты и предлагал. За океан, в Америку.

У Варламова открылся рот: что за ерунда? Сердце тревожно забилось.

– Зачем? Да тебя под трибунал отдадут!

– Под американский, что ли? – усмехнулся Сирин. – Знаешь что, Евгений! Я, наверное, плохой патриот. Но не могу простить, что жена и дочка где-то там лежат. Что не защитили их наши политики и военные, которые только обещать умеют, да водку жрать. А потом, у меня ещё причина есть. Не стану о ней говорить, тебе спокойнее будет. Только надо мне исчезнуть отсюда. Хорошо, что ты идею подал, и я успел маршрут просчитать.

Варламов тоскливо поглядел вниз: словно сумерки накрыли зелёную гладь леса, проплешины сопок и зеркальца озёр. Самолёт не машина – в воздухе не выйдешь. Даже с парашютом прыгать нельзя, внизу уже Тёмная зона. Да и не прыгал никогда с парашютом… Варламов ощутил озноб: ну и влип!

– Да не волнуйся, Евгений, – снисходительно сказал Сирин. – Повидаешь Америку, в английском попрактикуешься. На базе оставаться всё равно нельзя было. Это не террористы, а кое-кто похуже. Есть у меня догадки.

– А кто? – машинально спросил Варламов, но ответа не дождался.

Хотя особо и не ждал, был слишком растерян. Оставить дом, привычную Кандалу… Да что Кандалу – Варламов вдруг сообразил, что покидает Россию! В животе словно образовался ледяной ком: когда-то мать прилетела из другой страны, но с тех пор мир изменился – между населёнными областями пролегли Тёмные зоны, и путешествия стали опасны…

Варламов открыл было рот, чтобы упросить Сирина отказаться от безумной затеи. Ведь ещё можно повернуть на Петрозаводск… И закрыл, не произнеся ни слова.

А что его ждёт дома? Ну, станет инженером или второстепенным начальником, женится и нарожает детей. Выезжать будет только на рыбалку. А тут открывалась возможность повидать мир. Он вдруг отчётливо понял, что другого такого случая в жизни не представится.

И решился.

– Ладно, я с тобой, – сказал он хрипло и чуть не рассмеялся: как будто Сирин оставил ему выбор?

И вдруг вспомнил сон: так вот почему мать помахала ему рукой!..

– Ну и лады, – бодро сказал Сирин. – Часа через четыре долетим, если не собьют.

– А могут сбить? – опасливо поинтересовался Варламов.