– Хай хлопцы ўжо адпачываюць, яны, мабыць, усталі з дарогі.

– Добра, маці, зараз падрыхтую пасцелі.

Они ушли обратно в дом, а старушка осталась стоять и вглядываться куда-то, куда только ей одной было известно, застывшая было ее улыбка исчезла, и она продолжала смотреть сквозь поле, сквозь лес, сквозь дома и крыши, словно знала что-то, что-то чувствовала, что-то ужасное и неизбежное. Солнечный диск окончательно спрятался в туче, залив ее алыми, как кровь, лучами…

Спали парни плохо, хоть и устали до смерти, разум отказывался до конца принимать всю нереальность ситуации, в которой они оказались. Почти всю ночь они не спали, проваливаясь иногда в легкую дрему, только под утро, когда первые намеки на рассвет озарили горизонт на востоке, ребята по-настоящему заснули, Рома даже похрапывал. Но долго спать им не пришлось: лучи наглого июньского солнца поднимали веки парням своими яркими пальцами. Петухи кукарекали, окончательно пробуждая путешественников во времени, в хате весело потрескивала печь, пахло дымком и печеной картошкой с салом.

Глеб лежал с открытыми глазами и задумчиво смотрел в окно, до боли знакомая картина и вся эта обстановка навевала воспоминания из его детства, словно он вернулся в то беззаботное время, когда кроме баловства и игр не надо было ни о чем думать, родители были молоды и полны сил, а бабушка с дедушкой были живы, а войн ы не было, но секунду спустя он спустился с небес на землю и осознал, что находится здесь и сейчас, затерянный где-то в пучине времени. Ведь сейчас дедушка и бабушка если и существовали, то были совсем маленькими и ничего друг о друге не знали, не говоря уже о родителях, которых даже в проекте не было и не могло быть. От всего этого у него срывало крышу. Рома продолжал похрапывать, казалось, ему было все нипочем: ни яркое солнце, ни повторяющееся кукареканье петуха. Глеб поднялся с постели, потянулся и зевнул, взял подушку и подошел к нему, еще минуту он молча смотрел на него, улыбаясь, после чего размахнулся и со всей дури ударил его подушкой по лицу. Тот подпрыгнул как ужаленный и, не понимая, в чем дело, стал судорожно вертеть головой в поисках причины его столь неожиданного пробуждения. Что повлияло на его верного друга, что он поступил так, он и сам не знал, наверное, вся эта ситуация, в которой они оказались, требовала разрядки, чтобы окончательно не сойти с ума. Глеб разразился смехом, а Рома смотрел на него все еще сонным и растерянным взглядом, смешанным с обидой, в его глазах читался один вопрос: «Зачем ты это сделал, придурок?»

– Да ладно, Ромич, не обижайся, ты сильно храпел, вот я и решил прикольнуться, – оправдывался Глеб. – Когда я служил, у нас так часто делали.

– Все нормально, а где все? – спросил Рома.

– Не знаю, я сам недавно проснулся, – ответил Глеб. – Наверное, на улице.

Парни оделись, умылись и сели завтракать. На столе стоял чугунок с печеной картошкой, накрытый куском ткани, рядом на сковороде в жире плавали кусочки зажаренного сала, здесь же стояла миска со свежей редиской, зеленым луком, петрушкой и укропом. При виде всего этого изобилия ребята набросились на еду и за десять минут уничтожили большую часть угощения.

– Странно, а где все? – снова спросил Рома все еще сонным голосом.

– Наверное, на улице чем-нибудь заняты, – опять ответил Глеб. – Вообще надо пойти посмотреть, не случилось ли чего.

С этими словами парни поднялись и направились к выходу. В дверях они лоб в лоб встретились с Кастусем, выглядел он взволнованным и бледным, словно вырвался из лап смерти, поджидавшей его в укромном месте с разинутой пастью, готовой сожрать его с потрохами.