— Тимофей, встретиться бы надо. — как обычно, веско бросил Виктор, — желательно сегодня.

— В чем я провинился, озвучьте список обвинений, а то я сообразить не могу. — усмехнулся криво мужчина, уклонившись от кулачка жены, которым она ему пригрозила.

— Не паясничай. — сухо сказал Виктор, — один мой давний знакомый ищет надежного человека в свой банк. Ты сам не раз говорил, что тебе наскучило работать в моей компании. Коль сам ты не можешь адаптироваться в мирной жизни, да и вряд ли это уже случиться, постарайся хотя бы достойно обеспечить семье будущее. 

— Ну, я пытаюсь же быть примерным гражданином. Ради Вашей дочери и внучки.

— Вот ради них я и хочу, чтобы ты перестал метаться, и начал жить, как все нормальные люди. — раздраженно осадил Карамзин. — впрочем, речь сейчас не о тебе и твоих грехах, так мне тебя ждать?

Малой закрыл глаза, подавив протяжный вздох. Ему было по хрен, где торчать весь день, в клубе или в банке какого-то толстосума. Интересно, там-то ему чего предложат?  Он же ни чёрта не смыслит в банковском деле.

— Конечно, приеду. — нехотя отозвался он, поймав многозначительный взгляд жены, — часикам к десяти подрулю.

— Что нужно отцу? — полюбопытствовала Златка, взобравшись на мужа сверху, и щекоча кончиками волос его щеку.

— Хочет спихнуть меня какому-то своему приятелю. — отмахнулся Тим, накрыв её груди поверх тонкой ночной сорочки руками. — пойдём в ванную? Я тебе спинку потру.

Она рассмеялась, прекрасно зная, что это означает. Откинулась назад, медленно, дразня мужчину, распахнула сорочку, а потом, уперев ладошки в постель, запрокинула голову, открыв любимому всю себя. В его глазах вспыхнули искорки желания, он жадно оглядел её, прячущуюся только под кружевным розовым нижним бельем, и шумно выдохнул. После родов её точеная фигурка налилась соками, исчезла девичья угловатость. Злата расцвела, превратилась в сногсшибательную красавицу.

Даже спустя три года брака, он сходил по ней с ума, его страсть порой была такой губительной, что на теле у  нее оставались следы их любовных игр. Как же долго она добивалась вот этого простого женского счастья, сколько натерпелась, прежде, чем выторговала у судьбы право любить и быть любимой. Неправда, что любовь живёт всего три года. Теперь она верила, что они вместе навсегда, и не охладеют друг к другу. Она не желала другого, этот мужчина был центром её вселенной.

Тимофей подался вперед, обхватил жену за поясницу, и она прижалась к нему, усиливая тесный контакт их объятий.
Нежно руками он ласкал ее , гладил её всю, от шеи до упругой попки, дрожащими пальцами прослеживал каждый изгиб, впадинку, касался разгоряченной кожи подушечками, тискал и ласкал возбуждающе затвердевшие бугорки сосков. Златка тихонько постанывала, он умел завести её мгновенно, знал все потайные, до дрожи чувствительные местечки.

Тим, улыбаясь, ласкал её бедра, вздрагивающие в такт его движениям, погружал лицо в густые волосы любимой, наслаждаясь их ароматом. Она очень часто дышала и чуть вскрикивала, когда он касался ноющих от вожделения грудей, напрягалась в его желанных объятиях, вонзала ноготки в его плечи, оставляя там свежие бороздки поверх затянувшихся.

Словно клеймила. Вновь и вновь напоминала ему, что он принадлежал лишь ей одной.

Резким движением он сбросил ее сорочку, дрожащими от нетерпения пальцами расстегнул застежки бюстгальтера, стянул его, и, не выдержав, припал губами поочередно к каждому твердому соску. Облизнул, чуть прикусил, вырвав у своей крошки стон. Трусики она стащила сама, и Тим, наконец, добрался до ее наготы. Впился в полураскрытые губы, захватил в плен её язычок, и  она снова застонала, напряглась на нём, почувствовав, как в попку, дразня, упирается его взбрыкнувший стержень. Крепко обнявшись, они не разнимали губ в мучительно долгом, глубоком поцелуе.