– А зря он нас, – обращаясь к «бычку», недовольно гудит Олег. – При таком ветре нужен линемет, как, например, у американцев. А мы все по старинке, на пуп.

– Я вам завтра дам линемет, – недовольно брюзжит Сергей Ильич. – Все вниз!

Прихлюпав в отсек, мы с Олегом устало стаскиваем разбухшие сапоги, потом освобождаемся от спасательных жилетов, мокрых ватников и штанов, после чего стоящий на вахте Саня, развешивает все сушиться.

Если быть объективным, то швартовные команды на корабле отработаны неплохо. Ребята подобраны не хилые, каждый знает, что и как делать, но в такой шторм мы «привязывались» впервые.

А поскольку швартовка для каждого корабля является своего рода визитной карточкой, недовольство командования понятно. На нее всегда глазеют с берега и дают свою оценку.

На следующее утро, после проворота оружия и механизмов, мы с Олегом выбираемся на надстройку и приступаем к тренировке. Погода стоит ясная, в небе нежарко светит солнце, и все располагает к приятному времяпрепровождению.

На палубе стоящего впереди крейсера дебаркадере, рассевшись по лавкам, лениво дымят сигаретами десяток заводчан в касках и с интересом взирают в нашу сторону.

– Здорово сынки вас вчера вздрючили! – кричит кто-то оттуда, и все смеются.

– Так, – недовольно косится на весельчаков Олег. Давай, крепи и первый бросок на стенку.

Я снимаю с плеча пеньковую бухту троса с увесистой грушей легости, внутри которой грамм двести свинцовой дроби, захлестываю ее конец за ближайшую утку и, оставив на палубе большую часть шлагов, беру оставшиеся в левую руку.

Потом, по команде Олега, раскручиваю увесистую легость и запускаю все в воздух. Распускаясь спиралью, снасть со свистом рассекает воздух и приземляется в дальнем конце причала.

– Во-во! – орут с дебаркадера. Сегодня уже лучше!

Обижаться не приходится. Каждый из сидящих там, в свое время не один год оттрубил на флоте, и мы относимся к заводским с уважением.

– Давай по нам! – советуют после очередного броска зрители. – Легостью в промежность! – и дружно гогочут.

– Давай, – согласно кивает Олег, и я прикидываю расстояние до дебаркадера.

Туда метров сорок и попутный ветерок. Докину.

– Лови, дядя! – кричу я, после чего легость уносится к цели. Через секунду на посудине что-то звякает, и за борт летит каска.

– Го-го-го! – надрываются работяги, кто-то пронзительно свистит, а я подтягиваю сброшенный с дебаркадера бросательный

Потом гогот замолкает, и зрители делают нам какие-то знаки.

Оборачиваемся.

На причале, у трапа, стоят командир со старпомом.

– Ко мне! – слышится оттуда.

Переглянувшись, рысим с Олегом на причал.

– Товарищ капитан 1 ранга! – бросает он к виску руку. – Проводится тренировка по подаче бросательного. Старшина команды мичман Ксенженко!

– Добро, – кивает тот дубовыми листьями на козырьке фуражки. Сколько метров до дебаркадера?

– Метров сорок, – косится в ту сторону Олег.

– Да нет, пожалуй все полста будет, – авторитетно заявляет старпом.

– Вот так и надо кидать, – по доброму щурится на меня командир. – Далеко и точно. Объявляю тебе внеочередное увольнение.

– Во-во, именно так и малюй, – встряхнув цыганским чубом, затягивается беломориной Жора Юркин и стряхивает пепел в иллюминатор.

Высунув кончик языка, и сощурив прозрачные глаза, экипажный художник Витька Бугров, макая в пузырек с черной тушью умыкнутое у штурманов стальное перо «рондо», изображает на листе кальки свой очередной шедевр.

На нем силуэт атомной подводной лодки, на фоне «розы ветров» и земного шара, а внизу, витиевато выполненный вензель «КСФ»

Потом все это будет перенесено на предплечье очередного клиента, обколото тремя, связанными вместе иглами и станет подтверждением его славной службы в подплаве Северного флота.