– Вампир? – спросил Страшила, глядя на Бобби. В конце концов, Бобби же якшался с вампирами.

Томпсон перевел взгляд со шрамов на плече Бобби на борозды на лице мертвеца. Интересно, а вампиров стервятники тоже едят? И как они на вкус? Может, привкус у них особый, пикантный какой-нибудь?

Бобби пнул тело пыльным носком сапога.

– Не. – Потом добавил: – Вряд ли.

– Его бросили, – заключил Страшила. – Где же остальные?

– Почему его бросили? – спросил Джонни Ракета.

– Потому что помер, – ответил Бобби, отвернулся от мертвеца и принялся разглядывать землю. – Может, фургон сломался, поэтому они все бросили. Следов других шин не заметили?

Томпсон с Токсином занялись осмотром плавящегося от жары асфальта, причем Томпсон даже задрал очки на лоб, чтобы ничего не упустить. Он вносил свою лепту в общее дело, старался по мере сил. Медленно шел по песчаным следам в ту сторону, где размякший асфальт переливался вдали миражом, словно водопад.

Оставшись в одиночестве, словно песчинка посреди ослепительной пустоты, он задумался о своем. Связи с куратором не было уже целый месяц. В Управлении по борьбе с наркотиками здорово промахнулись с этой Дружиной Окотильо. То, что раз-другой в месяц поступало в абонентский ящик на почте, было вовсе не товаром, по крайней мере пока. Томпсон чуял, что наркотой тут и не пахнет, это просто чересчур усердные бдительные парни.

На что ты готов пойти, чтобы не раскрыться? Вот что обсуждали те, кто в теме, в неофициальной обстановке, без уставов и блях. За выпивкой. За картишками. Когда не слышат жены и любовницы. Томпсону делать выбор еще не приходилось. Он знал, что, если придется, он сможет бросить кого-нибудь подыхать в пустыне. Но теперь дело было не в этом. О наркотиках уже речи не было. Теперь перед ним вместе с этими парнями стоял вопрос жизни и смерти.

Он посмотрел на детей. Не могли же они забыть, что эти люди убили их родителей. Это случилось год назад, за полгода до того, как Томпсон разыграл пьяный дебош в «Штыре». Но что такое год для восьмилетнего мальчика? А если у убийцы матери оказался смазливый братец, сможет девчонка со временем умерить свой гнев? Неужели эти двое детей в самом деле поверили, что их родители были вампирами? И как было на самом деле?

Томпсон не настолько хорошо знал этих детишек. Зато прекрасно осознавал, что одна половина его души изо всех сил старалась забыть про смерть, пока другая неустанно бередила рану, чтобы воспоминания всегда оставались свежи. Чтобы сердце кровью обливалось. Такой роскоши, как зарубцевавшиеся раны, он себе позволить не мог. Он продолжал заниматься этим делом, потому что понимал – еще до появления вампиров и всех разнообразных мутантов (любимый термин Бобби), жизнь была трудной и несправедливой, но не настолько, чтобы походить на отрывок из «Апокалипсиса». Непохожей на то, что их теперь ожидало.

Предчувствия относительно отдаленного будущего у него были такие же, как у Бобби. Расходились они в оценке ближайших перспектив. Глядя на пересекающих границу, Бобби видел одних вампиров, а Томпсон – обычных людей, боящихся голодной смерти не меньше, чем чудовищ.

Томпсон знал, на что люди способны от страха и голода. Томпсон устроился в Управление по борьбе с наркотиками, потому что видел семилетних детей, гибнущих от передоза, и порядочных полицейских, повешенных на эстакадах над автострадами после пыток. Тот, кто заявлял, что борьба с наркобизнесом – не война, наверняка сам грел руки на метадоне. Только в этой войне на поле битвы сражались обычные люди, как бы низко они ни пали. Наркота означала деньги, а деньги – власть, возможность мучить и убивать, вот и творили всякие зверства одни люди над другими.