– Господин премьер-министр, будет несколько проблем с конституцией, – сказал клерк Тайного совета. В голосе его звучало неодобрение, но мягкое, как если бы он возражал против какого-то мелкого нарушения процедуры.

– Ну так мы их разрешим, – категорически заявил Хоуден. – Я, например, не предлагаю смириться с уничтожением, потому что по правилам некоторые пути закрыты для нас.

– Квебек, – произнес Каустон. – Нам никогда не увлечь за собой Квебек.

Момент настал.

Джеймс Хоуден спокойно произнес:

– Признаюсь, эта мысль мне уже приходила.

Глаза остальных медленно передвинулись на Люсьена Перро – Перро-избранника, божество и глашатая французской Канады. Подобно другим до него – Лорье, Лапуэнту, Сен-Лорану, – он на последних двух выборах силой Квебека поддержал правительство Хоудена. А за спиной Перро были триста лет истории – Новая Франция, Шамплейн, королевское правительство Людовика XIV, завоевание Англией… и ненависть французских канадцев к своим завоевателям. Ненависть со временем прошла, а вот недоверие – с обеих сторон – так и не исчезло. Дважды на протяжении двадцатого века Канада участвовала в войнах, и последовавшие за ними споры раздирали страну. Компромиссы и участие посредников обеспечили стране ненадежное единство. А теперь…

– Похоже, мне можно ничего не говорить, – угрюмо произнес Перро. – Вы, мои коллеги, словно подслушали мои мысли.

– Трудно не обращать внимания на факты, – сказал Каустон. – Или на историю.

– Значит, на историю, – тихо произнес Перро и вдруг изо всей силы стукнул по столу рукой. Стол зашатался. А голос Перро гневно загремел. – Вам что, никто не говорил, что история не стоит на месте, что мышление прогрессирует и меняется, что разделы – это не навечно? Или вы спали – спали, пока лучшие умы становились более зрелыми?

Атмосфера в зале мгновенно изменилась. Слова Перро прозвучали как внезапный удар грома.

– Какими вы нас считаете – нас, квебекцев? – ярился Перро. – Вечными крестьянами, дураками, неучами? Или мы ничего не знаем – этакие слепцы, не ведающие, что мир меняется? Нет, друзья мои, мы разумнее вас и меньше погружены в прошлое. Если мы должны на это пойти, то с болью пойдем. Ведь боль – не внове для французской Канады, как и реализм.

– Ну, – тихо произнес Стюарт Каустон, – никогда не знаешь, в какую сторону прыгнет кошка.

Это было как раз то, что нужно. И напряжение, словно по мановению волшебной палочки, растаяло во взрыве смеха. Зацарапали по полу стулья. Перро, заливаясь от смеха слезами, обхватил за плечи Каустона. «Странный мы народ, – подумал Хоуден. – Непредсказуемая смесь посредственности и гениальности и время от времени – вспышки благородства».

– Возможно, это будет моим концом. – Люсьен Перро передернул плечами в чисто галльской манере проявлять безразличие. – Но я поддержу премьер-министра и, возможно, сумею убедить остальных.

Это был шедевр сдержанности, и Хоуден ощутил, как в нем нарастает чувство благодарности.

Эдриен Несбитсон был единственным, кто молчал во время обмена последними высказываниями. А теперь на редкость сильным голосом министр обороны объявил:

– Если вы на это идете, тогда зачем останавливаться на полумерах? Почему не продаться целиком Соединенным Штатам?

Пять голов одновременно повернулись к нему.

А пожилой министр, покраснев, упорно гнул свое:

– Я считаю, что нам следует сохранять свою независимость любой ценой.

– Несомненно, до той минуты, когда нам придется отражать ядерное вторжение, – ледяным тоном произнес Джеймс Хоуден. После выступления Перро слова Несбитсона прозвучали как неприятный ледяной душ. Сдержав гнев, Хоуден добавил: – Или у министра обороны есть такая возможность действий, о какой мы еще не слышали.