Появляется что-нибудь новое, и тут же учёные: чем это фермер занимается? И тут же образуется группа, и новый учебный курс.
Маленькие подвижные группы, колоссальное число разных курсов. Голландцы считают, что в нынешней ситуации такая форма самая удобная. Это не надо понимать так, что мы можем проскочить элементарную стабильную сельскохозяйственную школу. Ничего не делая, мы время от времени озираемся на Запад, на Восток и удовлетворённо замечаем: «О, а у них этого уже нету. А у них теперь вот что».
По-моему, мы не отдаём себе отчёта, в каком времени находимся. Может, потому, что у нас не было такой области – сравнительная педагогика? Вот фрагмент из неё. В Норвегии, например, закон о начальном образовании был принят на многие десятилетия раньше, нежели в России. Норвегия проводила начальное, в том числе сельскохозяйственное, обучение медленно и постепенно – минимум век. А в Советской России, согласно декрету Наркомпроса, массовую безграмотность должны были ликвидировать к десятилетию Великой Октябрьской революции.
«Русское солнце», – показывает Паул на шар над автострадой. – «Почему?» – «Красное». Я не соглашаюсь, у нас сейчас изменения. «И какого цвета, розового?» – «Смешанного». – «Тогда, значит, – делает вывод Паул, – русское солнце белое».
Половиной земли фермеры в Голландии владеют, а другую половину арендуют у собственников. Мой московский коллега настораживается: «Они богатые?» – «Нет». – «Почему?» – «Потому, что правительство регулирует цены на землю и ещё налоги с прибыли…»
Вот как? А мы всё пугаем. Записываю в блокнот для себя: чем выше классовое сознание, тем ниже уровень образования. У фермеров-растениеводов он самый высокий, университетский. Но Паул считает, что эта ситуация неинтересна: в Голландии растениеводов мало, получил диплом – и финиш. Гораздо интересней ситуация с цветоводами. Образование у них самое низкое, по голландским меркам, зато объём цветоводства на рынке самый высокий – 100 миллионов цветов в день, треть мирового рынка. Экономика толкает образование, цветоводы кидаются на разные курсы, пробуют то, это – интересно.
– Может, и интересно, – говорю я, – но непонятно, кто кого толкает: образование или экономика?
– О'кей, – кивает Паул, – объясняю по-другому.
Вот прекрасный пример для начинающего фермера. Допустим, вы хотите им стать. Пожалуйста. Банк открывает кредит. Некоторое время вы спокойно работаете, никто вас не беспокоит. Но в один прекрасный день на ферме появляется консультант, скажем ветеринар, и интересуется: что это такое там выросло у коровы под хвостом? И если вы не можете ответить толком, вас спросят: а где вы учитесь? А если и на этот раз не получат ответа, консультант просто сообщит в банк: этот фермер нигде не учится, он не может вести дело. И банк ставит точку. Банк – контролёр и регулятор образования.
Банк, биржа, аукцион… Образование просто вросло во все структуры, образовательны практика, экономика, политика. Вся общественная практика образованная…
Ну ещё один пример для закрепления – практическая школа в Барневельде. Специализируется на международных проектах в странах Азии и Африки. То, что нам надо. Восемьдесят процентов времени, сорок курсов в неделю – практика.
Свиньи, коровы, кролики… Интересуюсь: а чья это школа?
Вопрос вызывает заминку. Наконец отвечают: фермеров.
Ясно. Они, значит, платят. Нет, поправляют, платит государство. Как это? Ведь кто, как говорится, платит, тот заказывает музыку? Ан нет, то чисто российские мечтания, и к тому же маниловские. Нам не нравится музыка, и мы мечтаем: вот соберутся крестьяне, встанут на ноги и закажут другую. Какую? В Голландии вся система устроена иначе, и музыка играет такая: государство платит, контролируя конечные результаты.