- Хм… Я постараюсь тебя удивить.

Снова улыбаюсь.

- Очень на это рассчитываю. И обещаю достойно тебе ответить.

- Что ж, попробуй, - не спорю я.

Думаю, что разговор закончен и собираюсь сваливать, когда он вдруг спрашивает вполне дружелюбно:

- Кофе будешь?

- Давай, - чуть подумав, вздыхаю.

Аромат свежемолотых зерен дразнит обонятельные рецепторы и лишает возможности ответить отказом. Оставив свой сухпаек на столе, я присаживаюсь на стул напротив Сойера. Остров очень широкий, что позволяет сохранить приличную дистанцию между нами.

Через пару минут он ставит передо мной на стол по-американски большую чашку с на удивление крепким напитком. Это не американо, это большая - четверная, не меньше - порция эспрессо.

- Так ты откроешь мне тайну, кто наградил тебя таким противоречивым именем?

- Ты ж хвалился, что знаешь обо мне все, - разбавляю крепость молоком из своего стакана.

- Этой информацией мои источники не обладали, - признает он с сожалением, а я цокаю языком.

- Непростительно. И непрофессионально. Как они могли упустить что-то в моей славной биографии?

- Я уже пожурил их за эту неслыханную оплошность.

- Надеюсь, они вняли, - продолжаю я кривляться.

- Безусловно, - вторит он мне. - Так я заслужил откровенность?

- Вполне. Но ты будешь разочарован - никакой тайны и никакой оригинальности. Своим прекрасным именем я обязана - о, ужас! - делаю большие глаза. - Своей матери.

- Не слышу в твоем голосе любви к женщине, что подарила тебе жизнь.

А у меня складывается ощущение, что именно ради информации о моих отношениях с матерью и был затеян весь этот разговор. Уж слишком притянута за уши последняя фраза. Он долго ждал подходящего момента, чтобы как бы невзначай спросить об этом, но он так и не наступил, поэтому он воспользовался полуподходящим.

Но я не буду его обламывать. Тайну из моей нелюбви я не делаю.

- Правильно не слышишь. Ее нет, - я тянусь к вафле.

- У вас какие-то терки с бывшей миссис Вандербилт?

- А я смотрю, твои шпионы и тут схалтурили. Их уволить мало за халатное отношение к работе. Мама никогда не брала фамилию отца.

- Серьезный недогляд. Я придумаю для них наказание пострашней.

- Уж сделай милость.

- Я задал вопрос, - обрывает он мою клоунаду, и я отвечаю серьезно:

- Никаких терок. Никакой любви. Никаких отношений. Она ушла от отца и перестала для меня существовать.

- От отца или от тебя? - смотрит в упор.

Но меня это не трогает.

- Ты же интересовался. Про мою жизнь в России знаешь. Зачем этот дешевый выпад? Мамуля забрала меня с собой. И быстро пожалела об этом.

- Почему?

- Потому что гладиолус! - отвечаю на автомате по-русски.

- Чего? - не понимает он.

- Ничего. Проехали. Ты, кстати, тоже не питаешь большой любви к отцу.

- Тебе показалось, - он резко закрывается и даже встает со стула, чтобы поставить чашку в мойку, вновь оказываясь у меня за спиной.

- Ну разумеется, - говорю я, обращаясь к пустому месту перед собой. - И именно поэтому мы познакомились только сейчас, хотя я замужем за ним уже семь лет?..

- Просто не было подходящего случая.

- Уху, - бурчу, а он возвращается в поле моего зрения.

- На самом деле ужасно боялся предстать перед красавицей мачехой и испортить отцу репутацию.

- Красавицей? - выражаю максимально искреннее удивление. - Так ты все же оценил мою природную красоту?

- Ее трудно не заметить.

- Какое облегчение! Значит, не зря стараюсь.

- Не зря.

На губах блуждает усмешка. Что ж, по душам, похоже, наговорились. Ну, не больно-то и хотелось. Я залпом допиваю противный горький, несмотря на большую дозу молока, кофе, и со стуком ставлю чашку на стол. Финита ля диалог.