Обходя пассажиров, Лео направился к раздвижным дверям вагона. Зеркальные панели отразили его крепкую фигуру в черном деловом костюме, галстук цвета грифельный металлик и черные с белыми вкраплениями перчатки. Образ как нельзя лучше подходил для визита в «Центр». Строгость еще никого не портила. Ира как-то сказала: «В костюме ты похож на Дориана Грея. Подозреваю, что мне никогда не обличить твоих грехов[8]». Лео с ней не спорил. Пусть будет похож хоть на самого черта, главное чтобы не на Егора.

От воспоминаний об Ирине кольнуло в груди – лишние, ненужные эмоции перед ответственной встречей, когда стоит быть максимально собранным. Лео без труда от них отгородился. Сосредоточился на схеме станции, мысленно нарисовал анфилады залов, широкие ленты траволаторов. Кажется, впервые в жизни Лео был доволен, что оказался в толпе и может идти вместе со всеми к арочному выходу, позволяя мыслям смешаться с шорохом шагов, с ровным гулом многоязычной речи. Подобно впадающей в море реке, толпа пассажиров вырвалась на площадь Эллады и слилась с новыми марсианами, как называли себя обосновавшиеся на Марсе. Новая раса, бросившая вызов трудностям красной планеты, их неизменный девиз: «Только вперед!». Своим символом они выбрали марсианского туркана – грызуна, не умеющего пятиться. Именно его длинноухаямордень украшала герб Эллады.

Лео двинулся к парковке электромобилей, где оставил свой серебристый седан. Пользоваться авто можно было только в Верхней Элладе, и многие вовсе не обзаводились стальными конями, предпочитая брать на прокат. Лео же не смог отказать себе в подобной прихоти. Не то чтобы он по десять раз на дню бывал наверху, скорее прожитые на Земле годы давали о себе знать. Там без машины никак.

Вжав кнопку старта на панели, он дождался включения систем и газанул к выезду на гладкую зеркальную дорогу. При проектировании Эллады архитекторы позаимствовали концепцию городов у древних марсиан и спрятали основную часть поселения под землю. Слои реголита надежно защищали тоннели «муравейника» от радиации, а на поверхности с этим справлялся купол. Такие же купола из керамопласта и отражателей укрывали фермы в пригороде. Конечно, большая часть сельхозпроизводства была сосредоточена под землей на гидропонных фермах, но в последние годы люди активно стремились выбраться на поверхность. Близость дня, когда атмосфера Марса станет пригодной для дыхания, не давала покоя мечтателям и исследователям. Лео знал, что не доживет до того момента, когда сможет ступить на красные пески без скафандра, шлема и регенератора воздуха. Проект «Грин Марс» рассчитан на четыреста с лишним лет, а башни отпахали всего пятьдесят. Протянуть столько ему не удастся ни с одной модификацией.

Машина плавно скользила в скупом потоке двустороннего движения. Дорога змеей вилась между белыми многоэтажками и сферическими бизнес-центами; поднималась ввысь, огибая вокзал наружного сообщения, и снова тянулась к земле. На обочине красовались клумбы, где росли папоротники и пестрые фикусы, местами попадались ухоженные мальвы. О том, сколько воды, с таким трудом добытой из ледников, уходит на создание глянцевой картинки «Счастье на Марсе» – людям с нежной психикой лучше не знать. На каждого жителя приходился строгий лимит H_>2O, и помывка вне графика – роскошь.

Вскоре показалось здание «Центра ГЭК». По-марсиански величественное: с фасадом из красного гранита, специально завезенного с Земли, и кровлей в виде раскрытой раковины моллюска. На одном из брифингов, плавно перетекшим в возлияния, Лео довелось пообщаться с архитектором здания «Центра». Тот долго и путано объяснял концепцию строения. Если не углубляться в типизацию первичноротыхцеломических животных со спиральным дроблением, то смысл крыши заключался в том, что вся жизнь произошла от моллюсков. Еще в начале прошлого века на снимках, переданных марсоходом Curiosity, былоизображение гигантской раковины на поверхности планеты. «Ну, и кому еще возлежать на крыше «Центра», как не нашему брату моллюску?» – вопрошал у Лео основательно выпивший архитектор и визгливо смеялся собственной шутке.