– Нашел дурака! – засмеялся Гошка, – если бы с магарычом, я бы, может, и поплыл.

– А славно поработали, – запоздало восхитился Василий Федоров, молчаливый, вечно угрюмый мужик, отличный охотник.

– Сла-авно, – согласно протянул Семен.

Давно уже высыпали по небу крупные звезды, затеплились огоньки в окнах домов, и порой слышались из деревеньки женские пронзительные голоса – то матери собирали свою шантрапу на поздний летний ужин.

– Что это он там, самогон гонит для нас, что ли? – проворчал Гошка, и в эту минуту вниз под сопочку быстро покатились два ярких шара автомобильных фар.

II

– С нами, Семен Алексеевич, присаживайся. Ну, хоть по махонькой?

– Сказано – нет, значит – нет, – сердито отрезал Решетников и, прежде чем сесть в кабину грузовика, еще раз напомнил: – Не загуливайтесь… Если что, в другой раз хребты сломаете, – пальцем не шевельну.

– Да мы что, маленькие? – обиделись промысловики. – Да и привез-то – кот наплакал.

– Ну, смотрите, – Решетников хлопнул дверцей и укатил.

– Давно бы так, – оживился Гошка и принялся за консервные банки.

Через час костер пылал еще ярче, его блики ало ложились на воду, пружинили и нескончаемо неслись в неведомые дали. Звезды как бы стушевались и поблекли в свете костра, краешек луны, выглянувший из-за сопки, замер в нерешительности, словно размышляя, что дальше делать: вверх ли карабкаться или вниз скатиться…

Хорошо выпившие и хорошо закусившие мужики загалдели, перебивая друг друга, спешили высказать свое, казалось, самое главное. Один Гошка притих, не принимал участия в разговоре и задумчиво смотрел на алые блики, далеко убегающие по воде.

– Что мы кипятимся, – повысил голос Семен Ковалев, – если кто охотник, так это Гошка. Я хоть и старше его по стажу в два раза, а признаю. Он три года подряд по два плана выколачивает. А я не скажу, чтобы у него угодье лучше наших было. А, Гошка?

– Да бросьте вы про охоту, – неожиданно встрепенулся Гошка, – неужели не надоело? Тошнит уже от нее. Дайте хоть летом отдохнуть. Есть у вас по стволу, вот и палите, а про охоту бросьте. Мне тут случай один припомнился… Повариха-то с самоходки мне знакомая.

Мужики, вначале осерчавшие от резких Гошкиных слов, притихли и с любопытством посмотрели на него.

– Ну, – не выдержал Семен, – что из того?

– Да ничего, – усмехнулся Гошка, – если хотите, расскажу. Животики надорвете. Там еще чего осталось?

– Осталось.

– Налей. По сухому не пойдет.

Гошке налили, он выпил, перевел дух, закурил.

– Года три назад гостил я у брата в Тахте, – неторопливо, зная, что его внимательно слушают, начал Гошка. – Живет он, зараза, хорошо. Домину себе отгрохал, мотоцикл с коляской купил, «Прогресс» под «Вихрем» бегает. В общем, не жизнь, а малина… Ну, я и завалился в эту малину. День на мотоцикле гоняю, день пью, день на моторке по протокам шастаю. Как-то пристал я к косе, вышел на берег и наладился закидушками плетей дергать. Они в том месте хорошо брались, успевай только червей менять. Навострил я снасти, присел, леску держу, звонка дожидаюсь. Вдруг смотрю – по бережку в мою сторону две шмыгалицы с ведерками маршируют. Подошли, встали за моей спиной и чего-то хихикают. Я к ним без интереса, спросил только, чего им от меня требуется. Просят на ту сторону, домой перевезти. Они утром катером за голубицей приехали, набрали уже сполна, а катер только вечером придет, вот и сунулись ко мне. Ладно, говорю им, порыбачу немного, переброшу. Я своим делом занят, они – своим – разговорами. За полчаса я уже знал, что закончили они первый курс медицинского училища в Николаевске, теперь на отдыхе дома, собираются на теплоходе в Хабаровск съездить. Одной какой-то там Колька нравится, вторая – по Брониславу сохнет, по полячку какому-то. Жара невозможная, от реки и то теплом прет, а им хоть бы что, знай себе языками чешут. Надоела мне эта жара, а заодно и рыбалка, я им и командую: