По уходе Гиршфельда, Константин Николаевич отправился в библиотеку, помещавшуюся за его личной столовой, и там застал Карнеева.

– Вы уж вернулись?

Иван Павлович смутился.

– Вы и не ездили? Почему же вы нас оставили?

– Простите, я буду откровенен, мне несимпатичен этот Гиршфельд.

– Напрасно, он милый малый, вы имеете к нему предубеждение.

– Не думаю! Впечатления, производимые на меня людьми, никогда меня не обманывали; к вам, например, он приходил сегодня занимать деньги для начала карьеры.

– Браво, да вы отгадчик, я этого за вами не знал. Денег, правда просил…

– И вы дали?

– Нет.

– Значит, рекомендовали Шестовой?..

– Какой вздор, я ему объяснил, так как перед тем, как просить у меня денег, он спрашивал, нет ли ему подходящего урока на лето, и он согласился со мной, что порядочный человек не примет такого места.

– Еще бы ему не согласиться с вами, да еще перед тем, как попытаться сделать у вас заем, а я так думаю, что он был бы самый подходящий учитель для княгини Шестовой и с удовольствием воспользовался бы нашей рекомендацией, засмеялся Иван Павлович.

– Нет, это уже слишком, вы сегодня не в духе и от того злы, и все вам представляются в черном свете… Гиршфельд молод, увлекается, но на заведомо бесчестный поступок он неспособен, я его знаю с детства…

– И идеализирую, как всех, по обыкновению… – перебил Иван Павлович.

– Ничуть.

– Поживем – увидим!

Пасмурный и недовольный вышел Николай Леопольдович из подъезда реального училища.

«Зажиревшее животное! Туда же нравоучения читает!» – ворчал он про себя, по адресу Константина Николаевича.

Подъезд училища был со двора.

Выйдя из ворот на Мясницкую, он вдруг остановился: гениальная мысль осенила его.

– В Северную гостиницу, гривенник! – крикнул он проезжавшему извозчику.

– Пожалуйте, – подкатил тот.

Гиршфельд сел в пролетку и через несколько минут уже входил в подъезд гостиницы, помещающейся близ Красных ворот.

– Княгиня Шестова в каком номере? – спросил он распахнувшего ему дверь швейцара.

– Номер первый, в бельэтаже.

– Дома?

– Только что приехать изволили.

– Судьба! – прошептал Николай Леопольдович, поднимаясь по лестнице. «Разве порядочный человек на это согласится!» – мелькнула у него в уме фраза Константина Николаевича.

– Идиот! – отправил он по его адресу.

Отыскав лакея, он вручил ему свою визитную карточку, на которой значилось: «Кандидат прав, Николай Леопольдович Гиршфельд. Помощник присяжного поверенного», и велел доложить о себе княгине.

Лакей вошел в номер и, выйдя через несколько минут, произнес:

– Пожалуйте…

Николай Леопольдович вошел в номер, тот же лакей снял с него пальто.

Атмосфера номера была насыщена тяжелым запахом косметики.

В первой комнате княгиня Шестова полулежала в кресле, удивленно глядя на поданную ей карточку Гиршфельда.

При его появлении в дверях, выражение удивления сменилось довольной улыбкой: она его узнала, но не подала вида.

– Извините меня, ваше сиятельство, что я осмелился явиться к вам не будучи представленным, без рекомендательного письма, но счастливый случай привел меня сегодня к г. Вознесенскому, и я узнал от него после вашего отъезда, что вы нуждаетесь в учителе для вашего сына…

– Да, да, это ужасно, он положительно отказался рекомендовать… я в отчаянии… Садитесь, пожалуйста.

– Это и побудило меня явиться к вам предложить свои услуги… – произнес он, садясь в кресло.

– Вы хотите… сами?

– Сам. Я несколько недель как кончил университетский курс, во время же студенчества занимался педагогической деятельностью, и хотя теперь записался в помощники присяжного поверенного, но летом глухое время для адвокатуры, и я с удовольствием поехал бы на урок в деревню, отдохнуть… Занятие с детьми я считаю отдыхом, я так люблю их!