Гиршфельд сделал общий поклон и подошел к князю, который подал ему руку.

– Кандидат прав, Николай Леопольдович Гиршфельд.

– Очень приятно, очень приятно, – повторил князь, – прошу любить и жаловать… Володя! – обратился к сыну князь.

Тот встал с пола и подошел.

– Вот и ваш ученик, держите его построже, способен, но ленив, маменькин сынок, баловень.

– Надеюсь, мы не будем лениться, вместе будем работать, вместе гулять, – пожал Гиршфельд худенькую ручку князя Владимира.

– А вот имею честь представить княжна Маргарита Дмитриевна, моя племянница, это уже не кандидат, а магистр, или даже, пожалуй, доктор всех наук, с ней держите ухо востро, всю премудрость наших дней изучила и все еще находит недостаточным, – ядовито заметил князь.

Николай Леопольдович почтительно поклонился и мельком взглянул на лежащую на коленях княжны книгу – это была «Логика» Милля, с примечаниями Чернышевского.

Княжна бросила чуть заметный враждебный взгляд в сторону князя, подала руку Николаю Леопольдовичу и крепко, по-мужски, пожала его руку.

Князь, со своей стороны, покосился на это пожатие.

Княжна снова углубилась в чтение.

«Как хороша!» – мысленно сказал себе Николай Леопольдович и подавил в себе вырывавшийся безотчетный вздох.

– Однако, соловья баснями не кормят. С дороги, чай, проголодались? Пойдемте завтракать; Володя, и ты.

Николай Леопольдович с Володей последовали за князем в столовую.

– Я, собственно говоря, в это время обедаю, а когда вы будете обедать, то я уже ужинаю, потому в восемь часов вместе с курами ложусь спать… За то встаю в пять часов утра, а иногда и раньше. В деревне так и следует, а вот моя любезная супруга… вы, кажется, с ней знакомы? – вопросительно взглянул князь на Николая Леопольдовича.

– Имел честь быть представленным ее сиятельству и даже несколько минут говорить с ней у Константина Николаевича Вознесенского, чьей рекомендации обязан я удовольствием беседовать теперь с вашим сиятельством.

Ответ, видимо, пришелся князю по вкусу.

– Так вот с ее сиятельство, – продолжал князь, делая ударение на титуле, – теперь, т. е. в два часа, только что изволит оканчивать свой утренний туалет, а потом пить свой утренний чай, понятно, что обед ее совпадает с моим ужином, а ужинает она тогда, когда я уже третий сон вижу.

Пройдя несколько роскошно меблированный комнат, они вошли в обширную столовую, где был сервирован для князя Александра Павловича обед, а для других обильный завтрак.

– Игроки наши и про еду забыли, – засмеялся Александр Павлович, ну, проголодаются, придут.

Николай Леопольдович тоже, на самом деле проголодавшись с дороги, с удовольствием принялся за завтрак.

Княжна появилась вскоре в столовую и села против него.

Немного спустя, появились один за другим и игравшие на террасе гости. Князь поочередно представил им прибывшего.

Один из них был местный земский врач Август Карлович Голь, тучный блондин с красноватым носом, красноречиво говорившим о том, что обладатель его не любил выпить. Он был постоянным врачом самого князя, которому, и то за последний год, приписывал лишь один опиум, без приема нескольких капель которого князь не мог заснуть.

Ежемесячно он посещал Шестово, так как в селе был врачебный пункт, и гостил дня три, четыре, проводя, впрочем, все время за карточным столом в княжеской усадьбе.

С больными же крестьянами орудовал приезжавший с ним фельдшер. Особенное свойство Августа Карловича было то, что он часто допивался до красной собаки и это было уже высшим пунктом его опьянения.

– Вертится, подлая, у меня под ногами, лягу – на грудь лезет, руки лижет, просто беда, не отгонишь! – рассказывал он про это виденье.