– Свидетель, значит, – прошипел Вадим. – Вижу, что за свидетель.

Разумеется, он узнал почерк друга. И, кажется, сейчас был на него зол, как если бы тот своим сопровождением и помощью в оформлении документов совершил предательство.

– А кого мне еще было звать на помощь? Вас, что ли? От вас дождешься, как же… – пробурчала Анна.

Вадим отошел от нее на безопасное расстояние, так чтобы между ними оказался стол, но не сел, не остановился, а продолжал то делать шаги вправо-влево, то притопывать на месте. Солнечный свет из окна оставлял его лицо в тени, но Анна все равно рассмотрела, что оно уже начинало потихоньку возвращать нормальный цвет. При этом его выражение все равно выдавало растерянность, нервозность и судорожную работу мысли. Шеф явно гадал, что же с ней теперь делать. Желание получить деньги с договора, похоже, боролось в нем с желанием вышвырнуть ее вон.

Пока он сражался с искушением и придумывал план мероприятий, девушке это еще больше надоело. Она собрала документы обратно в папку.

– Если у вас ко мне все, – сказала она, – я пойду, с вашего позволения, к техникам, отнесу бумаги. И отправлюсь уже на выходной. А то меня лечащий врач выпорет за несоблюдение режима труда и отдыха.

– Больно ты нужна своему лечащему врачу, – ворчливо прокомментировал Вадим.

Анна только мечтательно улыбнулась в ответ:

– У меня личный врач. Ему я очень нужна, и он очень беспокоится о моем выздоровлении.

Шеф бессильно махнул рукой.

– Иди с глаз моих!

– Есть идти с ваших глаз! – неожиданно для них обоих гаркнула Анна, потом подхватила свои вещи здоровой рукой, крутанулась на месте и строевым шагом вышла из начальственного кабинета. Только когда она дошла до приемной, мимо которой нужно было пройти, чтобы добраться до технического отдела, ее накрыл неуемный хохот. Опершись о Леночкин стол, она ржала так, что даже слезы на глазах выступили. Уже потом, продолжая путь, она рассеянно подумала: «Или на мне нервяк сказывается, или Эдик что-то подмешал мне в кофе. Не зря же меня так колбасит!»

Она почему-то больше совсем не переживала насчет работы и вероятного увольнения. Уволит – и черт с ним. Денег, которые она заработала только на Эдуарде, ей точно хватит на какое-то время, а она не будет сидеть на месте, поищет новую работу – даже у конкурентов счастья попытает, в качестве бреда. Она не слышала, чтобы кто-то еще использовал ту схему работы, что была принята у них в фирме, но надо же когда-то начинать. В конце концов, у нее уже есть определенный, пусть и не слишком большой, опыт и наработанные клиенты. В некоторых она была уверена настолько, чтобы переманить их с собой.

В пятницу Александр Симаков дежурил на сутках. Утром в субботу он позвонил Анне, но она не сняла трубку, поскольку находилась в машине Дениса по дороге к клиенту. Что-то не давало ей признаться Дэну в возобновлении связи с Александром, но она пока не понимала, в чем же дело. Потом, пока работали с Эдуардом и голова была занята другим, она даже не вспоминала о нем. Вспомнила, когда уже вышла из машины на остановке возле офисного центра, и сразу же заскучала. Анна не видела любимого с утра пятницы, когда он, снова переночевав с ней, отправился на работу, пообещав позвонить вечером, когда разбегутся коллеги и он останется только с дежурными медсестрами. Но не позвонил, и она не обижалась: с мыслью, что он может быть занят, уже свыклась – вероятно, потому что сначала познакомилась с доктором, а уже потом разглядела в этом докторе привлекательного мужчину, хотя она не поручилась бы в этом. Когда работа была сделана, а Эдуард, Денис и Вадим остались позади, ощущение того, что ей срочно нужно оказаться рядом с любимым, усилилось. Но первой звонить она не хотела, боясь, что он спит после смены, а она разбудит и не даст ему нормально отдохнуть.