По нашей просьбе директор собрал Совет, в который входил и мой отец. Всех устроил вариант не отдельно стоящего цеха, а пристройки к торцу существующего здания. Директор его одобрил. Он даже похвалил наш творческий дуэт. В школе меня бы распирало тщеславие от такой похвалы. А сейчас я испытывал лишь приятное ощущение от своей нужности, отмеченной директором, хотя это был только крохотный первый шаг к моей будущей профессии. Все, что происходило в последующие дни и недели, спрессовалось в шесть месяцев круглосуточного, трехсменного, сверхчеловеческого труда. Причем в самый неблагоприятный для строительства зимний период.

В военное время многоступенчатый обюрокраченный процесс сбора исходных данных, изысканий, разработки в несколько стадий комплексного проекта, согласования и последующего строительства был неприемлем. В мирное время возведение даже простейшего сооружения с учетом прохождения всех этапов занимает, как правило, несколько лет. Поэтому строительство цеха шло по принципу единовременного совмещения всех составляющих этапов без обычных рассмотрений и согласований.

Благодаря опытным инженерам строительного управления «Артемовскуголь» с небывалой скоростью были выполнены расчеты фундаментов и несущих конструкций цеха. Без промедления начался прогрев промерзшего грунта и рытье котлована под бутобетонный фундамент. На предприятии строительных конструкций в Артемовском стали вне очереди изготавливать элементы металлического каркаса и фермы покрытия цеха.

Другие конструкции выполнялись в разных местах по ускоренному графику. На небольшой станции Азанка разместили заказ на деревянные рамы для окон цеха. Их размеры я впервые сам определил по светотехническому расчету.

Во время одной из поездок в Азанку я опоздал на проходящий поезд. Поэтому томительные часы, показавшиеся мне вечностью, пришлось коротать в полутемном здании грязного вокзала. Несколько личностей бродячего вида похрапывали на скамейках. Кряжистый мужик с окладистой бородой, нырнув в большой открытый чемодан, с аппетитным громким чавканьем ужинал. Затем запил съеденное спиртным из темной бутылки. Насытившись и рыгнув несколько раз, отметился громогласным храпом. Запахи съестного буквально разрывали мою вечно голодную утробу. Минуты казались вечностью. Все спали. И наконец я не выдержал.

Это было, пожалуй, мое самое серьезное «преступление» за военные годы. Тихо подкравшись, я запустил руки в чемодан, который бородач так и не закрыл. Несколько больших кусков хлеба, сала и колбасы стали моей добычей. Опрометью я выскочил наружу. В считаные минуты, быстрее даже удава, проглотил все. И в состоянии полнейшего счастья неторопливо вернулся обратно.

Незадолго до прихода поезда я решился разбудить бородача. Он пробурчал, протирая глаза:

– Спасибо, сынок, за побудку, мог бы проспать поезд. Когда выпью, сразу отключаюсь.

Я решил, что мне дико повезло. Иначе он непременно меня отлупил бы за попытку своровать, что плохо лежит…

С моей помощью осовевший мужик сел в поезд. Конечно же, не был забыт и «вкусный чемодан». В полупустом вагоне мужик раскрыл чемодан и удивился:

– Надо же! Под самогон почти все слопал! Ну да ладно, давай прикончим то, что осталось.

Я стыдливо отвел глаза в сторону. Но есть все равно хотелось. Мы отужинали остатками снеди (ее было не так уж мало). Напоследок бородач уговорил меня глотнуть самогона. В тот момент он не показался мне таким уж омерзительным…

С моим попутчиком мы дружески распрощались. Он поехал дальше. Оказавшись слегка навеселе на родном полустанке, я все же благополучно дошел до дома. Мама, конечно, не спала и с тревогой ожидала моего возвращения. Но еще больше она удивилась, когда я решительно отказался от ужина. Заплетающимся языком я произнес: