Папа уже и сам понял. Выпятив живот, не спеша снял с теста целлофан, отрезал от его бока большой кусок и принялся раскатывать в длинную колбаску. В шершавых руках тесто податливо – не то змея с узкой длинной и болтающейся головой, не то веревка. Раньше я съедала «змеиную голову», но потом стала брезговать – в сыром тесте замешаны яйца. Да и падает оно на дно желудка резиновым мячиком, как ни жуй.

И вот змея разрезана на части. Крупновато. Маме не нравится: сочни, а значит, и пельмени, получатся слишком большие. Я из-за маминой спины – с видом знатока:

– Да уж-ж!

– Не вертите, девки, попой, – папа брал куски теста и окунал их в кучку муки, сжимая с обеих сторон так, чтобы получались ровные кружочки, а потом слегка раздавил их. Мама помогала ему, а я, предчувствуя азартную гонку, взяла скалку и начала раскатывать сочни.

Надо успеть до того, как родители рассядутся по местам: папа возле холодильника, мама по другую сторону доски с мукой для вылепленных пельменей. Я – ближе к окну – тут у меня больше простора для работы локтями. Надо успеть, пока папа не взял в левую руку первый мой сочень, а в правую – вилку с фаршем, и пока мама не начала помогать ему, управившись с подготовкой доски.

Сначала тесто не поддавалось. Получались овалы, многогранники, но никак не круги – идеальная форма для будущего пельменя.

– У-у! – Папа взял в руки уже третий сочень. – Разучилась что ли?

Мама старательно, крепко сжав губы, положила в сочень фарш, отбросила вилку и – залепила края пельменя. Получилась идеальная шляпка с узкими полями и тонким узлом.

– Вот как надо. – Пельмень красовался на кончиках ее длинных пальцев. – Ты просто не умеешь. Тебя в детстве не научили. – Это реплика к папе.

– Я? Да я все умею. – Тихо сказал он. – На! – В его крупной ладони пельмень казался крохотным и тоже красивым, если бы не «шляпное поле». Он всегда лепил не аккуратные мужские «котелки», как мама, а гангстерские шляпы. Я посмеивалась.

– Что «на»? Это что? – Мама осторожно взяла у него пельмень. – Сергей, ты где такие видел? Ты зачем их переворачиваешь, когда залепляешь края?

– Нормальный пель-мень!

Мама пожила его на доску рядом с другими, ею изготовленными «котелками». Там пельмени преображались: выстроенные в точные ряды, они теперь похожи на солдат и офицеров в белых парадных мундирах. Если пельмень оказывался каким-то иным, пусть даже симпатичным уродцем, он сильно выбивался из общего ряда, словно новобранец, уставший от строевой муштры.

Я продолжала катать, ритмичным жестом закидывая стол теперь уже круглыми сочнями. Вылепить бы пару пельмешек, пока папа не примется за очередную «змею».

– Таня, рот прикрой.

– А?

– «А»? – Передразнила мама. – Я говорю, когда что-то делаешь, рот закрывать надо. …Когда мы с сестрой Ленкой были маленькие, бабушка – моя бабушка Шура – тоже лепила пельмени с дедом. Ча-асто лепили! И всегда крохотные, ро-овненькие. Настоящие уральские пельмени. И откуда у них, стариков, терпения хватало, не знаю. На-ле-пят бы-ва-ло! Нас позовут… Придешь к ним… Сядем. За столом шумно, весело. Скажешь, баб Шур…

– Я сейчас тоже слеплю.

– Ну лепи. Только не пукни от старания. И рот прикрой.

Конец ознакомительного фрагмента.