– Благодарю вас, но платить мне пока не за что.

– В прошлом году я был в Египте и даже путешествовал по Нилу, – вновь перебил Ардашева купец, будто не слыша его. – Привёз несколько настоящих реликвий Среднего и Позднего царств[25]. Пришлось прибегнуть к помощи кошелька, но чего не сделаешь ради любимой Родины. Я выставил эти милые моему сердцу вещицы на обозрение публики в том же зале, где и висят живописные полотна мастеров. Не откажите в любезности посетить сие скромное собрание?

– Да, сынок, там есть чему подивиться! – вынув изо рта чубук, восторженно выговорил Пантелей Архипович.

– С большим удовольствием, но…

– Так поедемте прямо сейчас. Что нам мешает?

– Перед расставанием, господа, предлагаю отведать божественного нектара, – вымолвил хозяин дома. – Согласитесь, никто, кроме французов, не умеет делать столь ароматный коньяк.

– И даже греки? – игриво насупился негоциант.

– К сожалению, и наши православные братья в этом ремесле уступают коньякцам. Но зато они подарили миру античную культуру и Олимпийские игры.

– Демократию тоже они придумали. В Древней Греции каждый гражданин имел право вносить на обсуждения любые предложения и потом голосовать за них. Россия пока, к сожалению, весьма далека от этого.

– Ваша правда, Клим Пантелеевич, – вздохнул предприниматель, – слава Господу, мы хоть от крепостного права избавились. Правда, русские крестьяне даже равных избирательных прав не имеют, а вот умирать за самодержца – всегда пожалуйста!

Старший Ардашев шутливо погрозил гостю пальцем и сказал:

– Ох и крамольные вы речи ведёте, господин гласный Ставропольской думы. Вы забыли уточнить, что в те далёкие времена всё население греческих городов не насчитывало и десяти тысяч человек. А у нас, поди, уже к ста двадцати миллионам подбирается.

– Так ведь и живём мы в другой время, просвещённое: локомотивы, электричество, телеграф, телефон, самоходные коляски Карла Бенца, – усмехнулся потомок древних эллинов, убирая папку с рисунком в портфель.

– Всё-таки вы зря оставили деньги, – тяжело вздохнув, изрёк Ардашев.

– У меня такое правило: то, что оказалось на чужом столе, обратно в портмоне уже не возвращается. И уговор наш пусть останется в силе. Ксения и Елена поведали мне, что мой брат прикипел к вам всей душой и даже приглашал вас служить у него. Мне было очень приятно это слышать. Значит, он разглядел в вас порядочного человека. И я думаю, он не ошибся.

– Мне это лестно слышать, но не стоит мне платить…

– Клим Пантелеевич, вы ещё молодой человек. У вас вся жизнь впереди. А у меня и вашего отца уже закат на горизонте. И мы ценим каждую прожитую минуту. Поэтому время – стоит дорого. Вы же понимаете, что фактически я везу вас на осмотр места происшествия, откуда украли набросок великого мастера. И вы volens-nolens[26] приступаете к расследованию, то есть тратите личное время, которое могли бы провести с пользой для себя. А это стоит денег.

– Как скажете, Николай Христофорович, – сдался Клим.

– Вот и ладно, вот и договорились.

– Так мы выпьем за Грецию или нет? – удивлённо поднял бровь Пантелей Архипович.

– За Грецию – обязательно! – согласился негоциант.

Когда рюмки опустели, Папасов обратился к младшему Ардашеву:

– Клим Пантелеевич, я подожду вас на улице. Не торопитесь. У меня собственный выезд, так что извозчику платить за ожидание не придётся.

– Я почти готов. Мне надобно всего пару минут. Но разве нам нужна коляска? Тут совсем рядом.

– Если хотите пройти пешком – давайте прогуляемся. Фаэтон поедет следом.

– Наверное, это будет выглядеть странно.

– Вот и я о том. Лучше воспользуемся экипажем. Тем более на улице ветрено.