По преданию, Пётр так запировал на взморье, что наутро начисто забыл о своем решении, и столица была построена в сотне верст отсюда – на непригодном для жизни болотистом месте. Утешением для позднейших обитателей этих краев стало присвоение городу, возникшему здесь позднее, имени Петра. Не Санкт-Петербург, но всё же.

Краеведы Петровска разделились на два лагеря. Одни видели в случившемся промысел божий, другие считали, что виной всему финский крестьянин – помните «приют убогого чухонца»? Крестьянин, ненавидевший российскую экспансию, преподнес царю-батюшке ведро белого вина с поклонами и западными расшаркиваниями. Напиток этот, сообщил он через толмача, обладает целебной силой, потому что настоян на местной траве кипрейке. И что человек, испивший вина, принимает только верные решения.

Финский националист, видимо, добавил в вино какой-то гадости, сбившей русского царя с верного пути. Однако местные жители с этим не смирились и утверждали, что Петровск и есть законная столица империи. В подтверждение тому воздвигли в городе столько памятнику императору, сколько не было во всей России.

Напиток же под названием кипрейка стал, что называется, брендом Петровска. Построили винный заводик, наладили выпуск штофов из зеленого стекла, увенчанных пробками в виде короны. На этикетке красовался царь Пётр в полный рост. Со шпагой. С тех пор повелось принимать судьбоносные решения только после употребления кипрейки – петровского напитка. Повсеместно.

Ко времени, о котором идет речь в нашем повествовании, город Петровск стал районным центром с населением шестьдесят тысяч человек. Многие трудились на вышеупомянутом заводе – градообразующем предприятии. Продукция пользовалась спросом у самых разных слоев населения, а кипрейка «Царская» отправлялась на экспорт в страны социалистического лагеря. Кипрейка же под ласковым названием «Катюша», которую выпускали по древнему финскому рецепту, поставлялась исключительно в капиталистические страны. С понятной целью.

У простых граждан популярностью пользовалась кипрейка «Народная» за доступную цену и способность раскрашивать жизнь в яркие цвета. Ассортимент был широчайший – вплоть до самого демократичного крепленого «Солнцедара».

Завод, как и положено, имел свой детский сад, профессионально-техническое училище, музей, поликлинику и санаторий-профилакторий, разместившийся в одном из восстановленных дворцов на берегу Финского залива.

В Петровске был морской порт, откуда отходили корабли в дальние страны. Неподалеку располагалась судоверфь. Сама атмосфера города оказывала сильнейшее влияние на становление личности каждого юного жителя. Не важно, кем он становился во взрослой жизни – шофером, зубным техником, начальником цеха или заурядным выпивохой, в душе чувствовал себя моряком. И практически под каждым пиджаком, рубашкой, спецовкой или свитером была тельняшка. Кто-то гордо ее демонстрировал, а кто-то скрывал, как самое заветное. Якорек на руке у мужской части населения считался особым шиком, подчеркивал принадлежность к морской воле и доле. Мишка Меньшиков уже в пятом классе сделал себе такую наколку. Пытался вовлечь в морское братство и друга Павлика, но тот побоялся: у мамы была тяжелая рука. Впоследствии якорь появится на руке у Павла – все-таки он был настоящим патриотом города со славной морской историей. Он любил море и верил, что это его судьба.

Туристов в Петровск привлекали старинные крепостные сооружения с чугунными пушками и заботливо восстановленный парковый ансамбль с дворцом восемнадцатого века, принадлежавшим одному из сподвижников Петра. С размещенным в нем музеем.