– Чудовищно! Как такое возможно? – возмущается Огранович.

– Как возможно? Крайняя нужда, бедность, нищета вынуждают принимать самые дикие условия. Единственное желание бедолаг – высадиться на берег любой ценой. Для многих прибытие еще трагичнее, чем отъезд: когда людям не выдают разрешения на въезд, они вынуждены возвратиться в родную страну, но уже без того малого, чем обладали при отъезде. Но и тем, кто добирается до цели, приходится еще пройти процедуру авторизации: чтобы остаться в стране, они подвергаются отбору в гетто, где ютятся в захудалых бараках или в жалких убежищах.

Это лишь первое унижение, за которым следует невозможность вписаться в социальный контекст: здесь и дискриминация, перерастающая в насилие, и выступления в защиту своего достоинства, постепенно вырождающиеся в обычный городской бандитизм и организованную преступность. То, что вначале было простым антиитальянским настроем, превращается в расовую нетерпимость.

Чиновник министерства иностранных дел, наш обычный гость во Дворце, сообщил нам ужасающие подробности об условиях жизни итальянских эмигрантов в Соединенных Штатах. Рассказ, основанный на детальных разведданных нашего консульства в Нью-Йорке касательно условий жизни итальянцев. Сценарий, который разворачивается перед нашими глазами здесь, в Неаполе, этот поистине библейский исход, можно наблюдать и в порту Генуи, и в порту Палермо. Это нормально, от нищеты сбегают, – как здесь, в Неаполе, так и в любом уголке мира. Есть те, кому удача улыбнулась, а кому-то она не дарит даже подобия улыбки, – заключает свой рассказ Виварелли. Тем временем на улице людей с плохо упакованным багажом, картонными чемоданами и домашним скарбом, перевязанным толстыми веревками, вызывают на посадку к молу.

– Мы приехали. Пристань Иммаколателла, отсюда отправление на Капри, – завершает рассказ сопровождающий, пока кучер, ловко обходя последние заторы, направляет экипаж к указанной цели. – Удачного переезда, синьор барон, и хорошего пребывания на Капри. По возвращении в Санкт-Петербург поздравьте ваших с возрождением дружбы с королевской семьей, – прощаются сопровождающий и возничий, спускаясь с вапоретто, куда они помогали своему подопечному устроить багаж.

– Будет сделано! И еще раз спасибо за гостеприимство, – прощается художник, с легкостью взбираясь на борт.

Объявлено отправление на Капри. Каких-то несколько минут – и нос шустрого и легкого пароходика начинает рассекать кристальные воды Тирренского моря. Неаполитанский порт остается позади. Увиденные жестокие картины и образы несчастных бедняков еще какое-то время занимают ум молодого художника – до тех пор, пока прекрасные виды, от мыса Мизено до самой оконечности Кампанеллы, не овладевают полностью его вниманием: зрелище, которым русский дворянин сможет насладиться в деталях, вынув из футляра бинокль.

Пляжи с дворцами и виллами впечатляющей архитектуры смотрят на залив, тогда как с моря можно рассматривать парки зажиточных домов, которые незадолго до этого Огранович проезжал на пути в порт. Игра цветов, повторяя изгиб Гранателло до побережья Стабии, продолжается и там, где берег взвивается пиком над морем, проходя через Вико, Мету, Пьяно, прежде чем встретиться с Сорренто и Массой, видными невооруженным глазом с архипелага Галли.

Напротив – силуэт голубого острова, величественно возвышающегося над гладью моря и будто воображающего себя хозяином всего этого бесконечного средиземноморского пространства.

…Высадка замедляется из-за узкого входа в гавань, где с вапоретто сначала высаживают и доставляют на берег пассажиров, а потом – багаж. Там, на небольшом молу, уже ждут носильщики, гостиничные агенты и наемные извозчики.