– Я так понимаю, приключение он себе нашел.

– Нашел, – кивнул Иван Никифорович. – Тут неподалеку, на углу у рыночной площади, есть кондитерская лавка. Хорошая лавка, пирожные там бесподобные, а пироги с капустой и вовсе объедение. Прислуживает в этой лавке девица, круглая сиротка. Полы моет, товар по полкам раскладывает, заказы по адресам разносит. Никого у нее нет, только бабка престарелая.

– Я угадаю, – со вздохом сказала чародею. – Эта девушка попалась золотому мальчику на пути, и он над нею надругался. Верно?

– Верно, – грустно кивнул маг.

– Один или с приятелями?

– Один. Бабка этой бедняжки пришла к его отцу жаловаться, а тот ее со двора прогнал. А на следующий день сын его на четвереньки встал и волком завыл.

Что ж, по делу и награда.

– Со старухой вельможа еще раз разговаривал?

– Нет, – качал головой Иван Никифорович. – Он, Гликерия Афанасьевна, про нее и не вспомнил. Были у его сына другие недоброжелатели, которые тоже могли проклятие наслать – проказы барчука многим поперек горла стояли. Это только я знаю, что заклятие бабка изнасилованной служанки наложила. Разум у парня прежний остался, и воспоминания оказались очень яркими. Сложить один и один было не сложно. И знаешь, матушка, кроме нас с тобой об этом никто не знает. И не узнает никогда.

Правильно, иначе этот второй советник и старуху, и внучку ее со свету сживет, а ведь они в данном деле сторона как раз пострадавшая. К тому же, колдунья вряд ли сумеет снять свое проклятие. Наверняка она накладывала его в сердцах, а значит, действовала в полную силу.

– Чары такие мощные, что ты их не можешь рассеять?

– В принципе, могу, – ответил колдун. – Но, во-первых, не вижу необходимости делать это так скоро. Пусть великовозрастный оболтус осознает, что за свои поступки нужно платить. Во-вторых, дело надо обстряпать так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Сиротку поруганную очень жаль, хочется, чтобы эта грязная история закончилась справедливо. И барчука в таком состоянии оставлять нельзя, чай, не дурачок деревенский, а наследник влиятельного рода, который, не последнюю роль при княжеском дворе играет. Так что парня нужно не только в человеческий облик привести, но и с сознанием поиграть, чтобы жертве его худо не стало, когда к нему способность говорить вернется. А я, Гликерия Афанасьевна, в тонкие материи вторгаться боюсь, чтоб ненароком не навредить. Да и с родителями воспитательную работу требуется провести. Им, конечно, неоднократно говорили, что сыну их требуется мозги хорошенько вправить, да толку от этого не было никакого.

– Не переживай, Иван Никифорович, – улыбнулась я. – Что-нибудь придумаем.

Дом, в котором обитала семья второго княжеского советника, оказался одним из самых больших и роскошных особняков города. Мы обошли его кругом, и возле задних ворот Никифорович снял с нас магический полог. Сразу после этого в воротах отворилась небольшая калитка, и через нее мы попали на задний двор. Там уже стоял невысокий серьезный мужчина, который почтительно поклонился и проводил нас в сам дом.

Стоило переступить порог, как навстречу поспешили хозяева – вельможа и его жена. Знакома с ними я не была, хотя в городе видела неоднократно – во время праздничных народных гуляний они всегда находились по левую руку от великого князя. Сейчас супруги выглядели куда печальнее, чем в те веселые дни – у каждого из них явно прибавилось морщин и седых волос.

– Прошу любить и жаловать – Гликерия Афанасьевна, – представил меня княжеский маг.

В затравленных взглядах измученных родителей появилась надежда.

– Золотом вас с ног до головы осыплем, – тихо сказала мать непутевого барчука. – Звезду с неба достанем, любое желание выполним. Только помогите. Ради всего святого, помогите.