– Ну, надо значить, с намеком преподнести!

– Выделить ее – это самый главный намек.

– Проникнется ли она этим обстоятельствам? – с огромной долей равнодушия спросил Вадим, затуманив глаза.

– Мне важно, чтобы она вытекла, а проникновение дело мое!

– Ну что ж, а для меня главное, чтобы ты смог, потом оторвать, от себя, это жвачку! – хитрая улыбка, вылезла наконец-то наружу, обнажив всю суть заносчивого Вадима.

Скуплены платья в заграничных магазинах, сделали полдела, а остальные полдела сделали хмурые лица и не выставление на показ своих потенциалов, коим особенно грешат девочки из небогатых семей. И теперь цель была найдена, задача установлена. Если быть гораздо точнее, еще одно имя в списке, так называемых достижений, за которую конечно ни медаль и ни орден не вручат, но будут так хорошо тешить самомнение, что это не смогут в совокупности сделать все девушки, из этого списка и пожалуй вне списка тоже.

Подозвав к себе официанта, Егор первым делом протянул ему купюру, в которых нулей было предостаточно, чтобы молодой официант выполнил все безукоризненно, безупречно и без вопросов.

– Видишь девушку в алом платье, из третьего стола? – указал на Веру Егор.

– Да, вижу! – кивнул официант.

– Так вот возьми самое дорогое, что у вас есть и преподнеси от моего имени, и скажи, что я готов составить ей кампанию! Ну, в общем, ты понял!

Последняя составляющая его слов, было сказано с такой спесью, которая явно перевешивало, даже усилие над умственной способностью. И усилие конечно же здесь, было очевидно оказано, кокейном, но его тоже грязную натуру, натуру Егора тоже не стоит умолять.

– У нас самое дорогое только из ликёров! – хотел было тут растолковать официант, но Егор не счел нужным счесть эту информацию.

– Дружок, я же сказал, самое дорогое! Что тут не понятного? – уже невтерпеж, закатился он в сторону официанта.

Молодой официант, конечно, не удивился просьбе дерзкого молодого человека, но он удивился его выбору. Конечно же, зная местную публику и чуя не местных, он знал, что Вера ни за что не поведется, ни на алкоголь, ни на что-либо еще. Ведь она и ее подруги, если и не были с железной броней, но были выше всех задернутых планок.

– Да, она ничего! Но и девушка в черном платье, думаю, больше даст фору, чем все девушки вместе взятые, – похотливо облизав жирные губы, обозначил Лену Вадим, которая и вправду была в черном платье, усыпанное стразами, и сама не менее сияющая, чем все эти стразы, готов был захлебнуться, от того, что вызывала и в нем эффектность Елены.

– Ты что! – со вспыхнувшим озорством в глазах воскликнул Егор, после которого последовала что-то невнятное, напоминающее смешок – она же меня без яиц оставит!

Егор, конечно, не дурак, он вполне был в курсе того, что девушки любят ухаживания, обхаживание и увивание до полусмерти, но он больше всего любил себя до полусмерти. Так что ему все надо было без промедлений (точнее результат должен был настать, не тут же, а через, так сказать, секунд двадцать), и стал он наблюдать за тем, как Вера отнесется к его «вниманию».

–

Егору это было в ново, что Вера не приняла его внимание, так как он увидел, как бокал был положен на один из пустующих столов, который еще и нашелся в толпе молодых и уже беснующихся. Обычно ему не отказывали, ни в его преподношениях, ни ему самому. Понимая всю свою наружную привлекательность, подкрепленная еще и тяжестью родительского кошёлка, Егор был весьма высокого мнения о себе. Будучи единственным ребенком, очень влиятельного человека, конечно же, он получал самое хорошее от жизни, в том числе и цивильное просвещение. Но то ли просвет знаний оказался слабоват или самовлюбленность была сильнее всех остальных чувств, но вырос он абсолютным негодяем. Действительно не ожидая, что его вниманию положат то, что он обычно клал всем остальным, Егора настигло сумасбродство. Он решил подождать ушедших на танцы девушек у их же стола, сказав перед этим Вадиму, что девушка ломается лишь для того, чтобы набить себе цену, показаться якобы не легкодоступной, чтобы не навлечь на себя общественное порицание, которое на самом деле ей до фени!