А цветы, которые были в этом невероятном месте, просто чаровали. Большие и величавые, маленькие и пестрые, цветы всех цветов и оттенков невероятным образом дополняли и так всю сказочную красоту. Но было там и еще одно солнце, которое приближалось и приближалось…

Она уснула.

–

После того, как Егор показал всю свою «мочь» Вере, он где-то часа на два, пропал с поле зрения. Что он делал, мы не узнаем, а он и подавно не вспомнит, но пришел он домой абсолютно трезвым! Войдя через главную дверь, при этом стараясь не шуметь, он усердно оглядывался по сторонам, дабы удостовериться, что не попадется на глаза отца, и что в очередной раз не будет слушать нравоучение, которые ему и так опостылели.

Главный вход дома был частью гостиной, у которого окна выходили на переднюю, узкую террасу, перед которой была маленькая дорожка, вымощенная четырехугольными плитами и пара тройка вечнозелёных кустов, а по краю забора возвышались железные фонари. Служебная квартира, которая была предоставлена по службе отца, была уютной, но не обжитой.

Когда отец объявил Егору о переезде в город своего детства, это новость для него оказалась, как известно неожиданной. Это означало лишь одно, что кончились его деньки, где он принадлежал себе сам, и вытворял то, что нравилось только ему самому, причин и без причин напиваясь в хлам, теряя самоконтроль и уважение ко всему. Теперь домой он не мог прийти в состоянии опьянения и состояний котических и также, не мог притащить с собой дружков и девиц, ведь отец теперь каждый вечер будет дома, и не будет теперь пропадать как раньше днями, а то и месяцами.

Свернув на право, по коридору, где расположилась его новая комната, он заметил тусклый свет в кабинете отца, которая находилась в противоположенной стороне. Очень надеясь, что отец уже спит или не услышит его, он помимо бесшумных движений старался и не дышать, заключив в себе весь заранее набранный воздух. Но все было тщетно, отец глубоким басом окликнул его:

– Егор! Ты пришел?

Егор, разочарованно вздохнув, ответил:

– Да!

С виду выглядевши весьма мирным, Олег Константинович был все-таки человеком строгого нрава. Он был из той колеи людей, которые чтили старое, и крайне критично относились к новому. И из нового, что могло бы порадовать такого человека, было рождение нового человека, или изобретения нового препарата, который имел бы функции искоренять всю дурь сразу и навсегда, и облагородить человека безвозвратно. Конечно, это мысли человека фантаста, но он так любил человека и верил человечеству.

По работе встречая обычно умственно отсталых и эмоционально не зрелых личностей, он тоже бы относил Егора к этой категории, если бы он был не его сыном. Уж больно Олег Константинович был недоволен им. Его гулянки и абсурдные выходки, проходили, конечно мимо его взгляда, но они не проходили мимо его ушей. Как бы он не старался, направит Егора на путь праведный, все вело к тому что, праведнее становился только лишь он сам.

Мнение Егора об отце тоже не отличались ноткой прославления. Он скорее не терпел, а потворствовал. После смерти своей жены, матери Егора, Олег Константинович трудно смирился с этим, и стал человеком замкнутым, что конечно отразилось и на Егоре, но как-то не так. Он вдруг вспомнил, что сын тоже является тем человеком, которого нужно не только учить и записывать на все курсы и кружки подряд и набивать его карманы, из раза в раз, и каждый раз стараться, вразумлять его, а быть ему отцом, настоящим, по духу. И начал общаться с ним, как с тем, кто внезапно стал родным.

Внешность Олега Константиновича была респектабельной. Высокий мужчина с широкими плечами, в юношестве который был увлечен спортом и здоровом образом жизни, походил на кинозвезду старых добротных фильмов, жгучий брюнет с проседью в голове, еще не потерявши востребованность у женщин. И Егор, конечно же, желал, чтобы отец женился снова или завел бы какую-нибудь интрижку на стороне, пока его физиология не уснула окончательно мертвым сном. Но этого не хотел сам отец, считая вновь приобретение новых родных, никак не решить проблемы с теми которые уже есть. И вообще он еще считал это бегством, от ответственности. А когда его попросили возглавить одну из высоких должностей в госструктурах, то он и вовсе отказался, ссылаясь на то что, сын ему дороже всех кресел и регалий, тем самым удивив даже не закоренелых карьеристов.