Но самое странное заключалось в другом. По холму пробегали какие-то огоньки. Иногда они как бы зависали и маячили вдали – туманные, недосягаемые, окутанные непонятной дымкой. И воздух словно дрожал, мешая разглядеть детали.

– Что это такое? – спросил я Толича.

– Никто не знает, – ответил он. – Эти огни появились после того, как «тарелка» здесь побывала. Пробовали их фотографировать. И знаешь, что выходит на снимке? Черти что! Натуральные демоны, драконы, Откуда только берутся?

Куда пропал черный камень?

Как я понял сразу же по внимательным, изучающим взглядам, новый человек в Мокрой Лощине – явление неординарное, сродни прилёту братьев по разуму. А они здесь довольно часты, среди легенд, которые передаются здесь из поколения в поколение, есть и предание с инопланетными корнями. Якобы много-много лет назад, когда здесь жили ещё мордовские племена, прилетела с неба падучая «хвостатая звезда» и превратилась в чёрный камень, ставший стоймя. Он был закруглён сверху, как желудь, и светил по ночам звёздным призрачным светом. Мордва считала, что внутри него обитают боги, и поклонялась этому камню.

Потом, когда здесь поселились русские, камень-жёлудь стоял на том же самом месте, что и раньше, правда, уже не офонарял округу. Исчез же он при Петре I, когда родился в Мокрой Лощине младенец о двух головах, четырех руках и ногах. Его тут же умертвили, посчитали, что это дьявольское отродье, хотели сжечь. Но прознал про это барин и забрал его, заспиртовал в банке. Согласно императорскому указу, «как человечьи, так скотские, звериные и птичьи уроды» (Государственный архив Российской Федерации – ГАРФ) надлежало переправлять в кунсткамеру, а за это полагалось от 3 до 10 рублей.

Барин весьма охоч был до денег. За 15 рублей либо отару овец, либо деревню можно было купить. Он самолично повёз монстроуза, как тогда называли уродов, в стольный град на Неве. Хотел поведать государю и о чёрном камне, упавшем когда-то с неба. Думал – ещё что-нибудь ему отломится. Но, увы, не вышло. Не принял его государь А дело было зимой, налетел буран, и заблудился кучер, угодили сани в болото. А камень исчез, словно его и не было.

«Светопреставление»

Судьба этого камня меня заинтересовала. Вместе с Толичем мы пришли к бабе Любе. Ей было, наверное, лет сто, не меньше. Но всем своим видом она словно отпугивала смерть: маленькая, чернявая, высохшая, как древнеегипетская мумия. Только глаза ничуть не постарели – чёрные, как вода болота, они, казалось, прожигали насквозь.

Баба Люба плохо слышала. Толич крикнул ей в ухо так, что, наверное, разбудил всех деревенских пьяниц.

– Поняла, – промолвило ископаемое создание. – Хотите знать, где чёрный камень стоял? А это – проще простого. Увидите тропку, она вас сама приведёт. Есть ещё люди, которые ходят туда молиться.

– Да там же снега по колено, – возразил Толич.

– Откуль там снег? – парировала баба Люба. – Сроду там его не бывает. – И, посмотрев на меня, неожиданно переменила тему: – А на тебя хвор нашёл. Давай-ка я тебе баньку спроворю, вмиг всё как рукой снимет…

Самое интересное, что я действительно чувствовал себя неважно.

…Тропа, узкая, как звериный след, вёрткой верёвочкой вилась от заброшенного дровяного склада. Под ноги стали ложиться пуховые подушки моховых кочек, кое-где хлюпала незастывшая вода, пахнуло камфарно-пряной болотной сыростью.

На отлогом скате холма ноги заскользили по опавшей хвое, словно по льду. Поддерживая друг друга, мы все-таки прошли этот сложный участок и остановились передохнуть.

Теперь можно было оглядеться. Внизу в крутых берегах, поросших ельником, распласталась круглая чаша озера, а здесь, в этой алебастровой пустыне, похоже, никогда не было ни капли влаги, кроме дождевой. Даже сосны росли какие-то хилые, тощие. А над всем этим безобразием – беспощадное, белое, как известь, небо. А ещё – безотчётный страх от этой ослепительно-сверкающей тишины.