Артур повернулся к Бренде, грузно лежащей рядом с ним, и сел, чтобы рассмотреть ее получше. Она бесшумно дышала, волосы рассыпались по подушке, груди, высовывавшиеся из комбинации, прикрывала полная гладкая рука, словно в попытке защититься от чего-то, испугавшего ее во сне. Артур услышал, что в спальне на противоположной стороне лестничной площадки играют двое ее детей.

– Это мой медвежонок, это наш Джеки, – говорил один. – Отдай немедленно, иначе скажу маме.

В ответ донеслись приглушенные угрозы другого, не желавшего расставаться со своей добычей.

Артур блаженно скользнул под одеяло.

– Бренда, – негромко позвал он, – вставай, цыпленок, просыпайся.

Она повернулась и прижалась лицом к его груди.

– Сладкая ты моя, – прошептал он.

– Который час? – невнятно пробормотала Бренда, обжигая его кожу своим горячим дыханием.

– Половина двенадцатого, – соврал он.

Она вскочила с кровати – на одной щеке следы от смятой простыни, карие глаза широко открыты.

– В своем репертуаре, да? – взвизгнула она. – Из всех вралей, которых я когда-нибудь знала, ты самый бессовестный.

– Ну да, приврать я всегда любил, – ухмыльнулся он. – И у меня это недурно получалось.

– Врали долго не живут, – парировала Бренда.

– Ладно, сейчас только десять, – признал он, потрепав ее по затылку.

– Ну и денек вчера был, – вспомнила вдруг Бренда и засмеялась.

Его память тоже ожила. Пойла из него наружу вышло больше, чем из Болтуна, потом он скатился с лестницы и заблевал какую-то парочку.

– Кажется, тыща лет прошла. – Артур засмеялся, обнял любовницу за плечи, поцеловал в губы, потом в шею, в грудь, прижался ногой к ее бедру. – Ты у меня такая красотка, Бренда. Давай-ка ляжем.

– Мам, – донесся до них чей-то жалобный голосок.

Бренда оттолкнула Артура.

– Возвращайся в кровать, Джеки.

– Уже поздно, – захныкал малыш за дверью. – Я хочу чаю.

– Ложись, я сказала.

Они услышали шаркающие детские шажки.

– Хочу поздороваться с дядей Артуром, – капризно протянул Джеки.

– Вот негодник, – беззлобно пробормотал Артур, смиряясь с неизбежностью. – Даже в воскресное утро покоя нет.

– Не дразни его. – Бренда уселась на кровати и оправила комбинацию.

Джеки не унимался. Теперь он сильно пнул пяткой дверь.

– Дядя Артур, можно войти?

– Негодник ты этакий.

Мальчик засмеялся, понимая, что теперь ему ничего не грозит.

– Ступай вниз, в гостиную, и притащи-ка сюда «Новости», газету только что сунули в почтовый ящик. Тогда я тебя впущу.

Босые подошвы приглушенно застучали по деревянным ступеням. Артур и Бренда слышали, как мальчик быстро спустился в гостиную, затем, задыхаясь, понесся вверх по лестнице. Они отпрянули друг от друга в тот самый момент, когда Джеки ворвался в спальню. Мальчик швырнул газету на кровать и, прыгнув следом, зажал ее между своим животом и ногой Артура. Тот вытащил газету, одной рукой поднял паренька на воздух и держал, пока тот не начал икать и задыхаться от смеха. Тогда Бренда велела опустить его, а то вдруг еще припадок случится.

– Юный Джеки, – проговорил Артур, глядя на возбужденное личико пятилетнего ребенка с нежной кожей и светлыми волосами, такого свежего в своей детской рубашонке и чистого после утреннего купанья. – Ах ты, маленький негодник, юный Джеки, юный жокей. – Он опустил его, и мальчик прижался к нему, ласкаясь, как кролик.

– Слушай, – сказал Артур, дыша ему в ухо, – а теперь поднимайся и притащи мне брюки вон с того стула. Получишь шиллинг.

– Не порть ребенка, – сказала Бренда, прикасаясь к нему под одеялом. – У него и без того довольно денег. – Она выбралась из постели и сняла висевшую на нижней перекладине кровати юбку. Артур и Джеки оба, не отводя глаз, смотрели, как она одевается, явно поглощенные разнообразными тайнами тела, которые исчезали одна за другой под каждым очередным предметом одежды.