Вскоре мне снова пришлось побывать в Марракеше. Жара стояла невыносимая. Не было видно ни одного туриста, а торговцев в медине раздражал любой пустяк. Отсутствие покупателей лишь усугубляло их плохое настроение. Я воспользовался этим, купив задешево большое зеркало в раме с гравировкой серебристыми восьмиугольниками по краю. Водрузив покупку на голову и тем самым укрывшись от солнца, я отправился на поиски сказителей.

Площадь Джемма аль-Фна пустовала. Даже у музыкантов-гнауа не было сил петь в такую жару, и они растянулись в тени. Их синие рубахи потемнели от пота. Странствующие зубодеры куда-то подевались, прихватив свои жестянки с зубами, не было и знахарей с хамелеонами и хомячками. Даже продавцы воды в широкополых шляпах попрятались. С обернутым в бумагу зеркалом на голове я прошел к центру площади.

Сказителей не было и в помине.

Я повернул обратно к медине – выпить чего-нибудь освежающего, и тут заметил старого осла. Он стоял возле постоялого двора – такие тут называют «фундук» – когда-то давно в них останавливались на ночлег торговцы. Осел привлек меня белым пятном на крестце – точь-в-точь тот самый осел, которого погонщик взвалил на плечи, собрав вокруг себя толпу. Я зашел и спросил, чей это осел. Мне указали на лестницу:

– Посмотрите наверху.

Сняв зеркало и прислонив его к стене, я стал карабкаться по ступенькам, пока не оказался на балконе – среди черствых корок хлеба и всякого мусора.

Я снова спросил об осле.

– Осел мой, – отозвался мужчина в хлопчатобумажной джеллабе и намотанной на голову на манер тюрбана повязке. Это и был сказитель. Я представился.

– Ну, а меня звать Халил, сын Халилуллы.

– Не возражаете, если я присяду?

– Мархаба, добро пожаловать, – сказитель сделал приглашающий жест.

Он тут же отправил сынишку в лавку за мятой, чтобы добавить ее в чай.

Я сидел на подушке. Слышно было, как моют чайник, споласкивая, потом до меня донесся запах тлеющих углей – разводили огонь.

Я рассказал Халилу, что еще в прошлый приезд в Марракеш слышал одну из его притч.

– В нашем роду вот уже девятое поколение рассказывают притчи – на смену отцу приходит сын. И мы всегда рассказываем на одном и том же месте – на площади Джемма аль-Фна. Я продолжаю семейную традицию. В свое время я обещал отцу, что не оставлю это занятие. Но на жизнь так не заработать. Вот я и преподаю историю в школе. А после рассказываю притчи.

– А как же туристы? Неужели не платят?

– Что вы! – сказал Халил. – Я ведь по-арабски рассказываю, они ничего не понимают. Да и нет у туристов времени, чтобы остановиться и послушать. Им главное фотоаппаратом пощелкать.

– А вы сами откуда?

– С Атласских гор.

– Вы бербер?

Сказитель размотал тюрбан и замотал потуже.

– Бербер.

Я поделился с ним словами доктора Мехди: что все мы рождаемся с притчей в сердце, и что должны найти ее.

– Такова традиция, – сказал Халил. – Но в наше время традиции уходят.

– Я хочу найти свою притчу, – сказал я.

Халил посмотрел на меня изучающе. Уголки его губ поползли вниз, открывая ряд квадратных зубов.

– Будьте осторожны, – предупредил он.

– Почему?

– Найти свою притчу не так просто, как кажется. На пути вас могут подстерегать опасности.

– В самом деле?

– Конечно! Чтобы отыскать притчу, вы должны открыть свое сердце. И горе вам, если доверитесь не тому человеку.

Я спросил: может ли он рассказать мне мою притчу? Я бы сэкономил силы и время. Да и к кому мне обращаться за помощью как не к нему, сказителю.

Халил, сын Халилуллы, мягко улыбнулся.

– Я этого сделать не могу.

– Но почему?

– Потому что вы должны искать сами – сами поиски изменят вас.