– Хватит, я привезу ещё.

– И пастель. Бери с запасом, Марат. А то у нас картохи тут на год вперёд, а пастель и бумага кончаются.

Он рассмеялся:

– Это потому, что картоху ты почти не ешь.

– Ну прям уж, вон бочка какая… толстая стала.

– Ты не толстая, ты беременная, – улыбнулся Марат, мягко улыбнувшись.

После происшествия в бане, он не приближался ко мне, не касался, и смотрел изредка, будто смущался даже смотреть, а сейчас посмотрел, улыбнувшись, даже руку протянул, коснулся губ.

– Вон, какая… губастая стала…

Позади нас на тропинке скрипнула какая-то ветка, мы обернулись. На нас смотрела Берта, блестя чёрными глазами.

– Берта… ты чего? – удивился Марат.

– А я-то подумала, правда вы не спите, как зашла к вам в дом. А вы… – она разочарованно покачала головой. – Значит, Вань, это твой ребёнок у феи света нашей? Эх ты…

Мы растерянно смотрели на неё.

– Ты как здесь оказалась? – спросил Марат.

– Так твой ребёнок? – она прищурилась, подходя ближе.

– Мой. Ты ради нас этого искала? Спросить?

Берта обошла нас, будто размышляя, говорить или нет.

– Ладно, Бог с тобой, живи, изменщик, и ты, фея света, разлучница. Марк Миренович меня попросил, Макс в городе.

– Ну и что? – хмыкнул Марат.

– А то, Вань, что Жанна твоя пообещала за двадцать зелёных косарей рассказать ему, где вы.

Марат побледнел, отступая.

– Не может этого быть. Я не верю… – пробормотал он. – Да и не знает Жанна эту заимку.

Берта усмехнулась.

– Это Макс заимок не знает, сроду не охотился. Я-то нашла. И Макс найдёт, если ему подскажут. Или покажут.

Я задрожала.

– Ма… Иван, может тебе домой поехать, вдруг они твоих родных в заложники возьмут.

– Дура ты, фея света, Жанка с Паласёловым за партой сидела, в какие он её заложники возьмёт? А вот денег ей за подсказку отвалит. К тому же, думаю, саму Жанетку на это Матвей Федулыч и подвиг. Она говорила не раз, и Машке, и Мартинке, что сама бы нашла вас и сдала Максу, если бы денег заплатили. А заимок она не знала, отец ей подсказал, где вы могли остаться, где получше дом…

У Марата задрожали ресницы, я видела это сбоку, он нахмурился, бледнея и отвернулся.

– Хватит хмуриться, бегите, Иван, – сказала Берта. – Я ненадолго опередила их.

Марат посмотрел на меня и взял за руку. Мы поспешили к дому, торопиться мне было сложно, хорошо было бы побежать, но я не могла, хотя почти бежала. Мы добрались до дома, Берта отстала по дороге.

– Я домой пойду, не надо, чтобы меня Макс видел, разозлиться. Пока, ребят. Заразы вы, и нельзя как вы делаете, но и Макс неправ, а Жанка вообще… сука, предательница… – сказала Берта перед тем, как исчезнуть за деревьями.

Мы не дошли до дома, как Марат сказал мне:

– Вот сюда, Тань, по тропинке, там машина, иди туда, а я к дому, соберу вещи и приду, тебе туда и обратно тяжело будет, – он протянул мне ключи. – Если через полчаса меня не будет или ты услышишь выстрелы, уезжай, не жди.

– Нет, – сказала я, отступая.

– Им нужна ты, не я.

– Я тебя не брошу.

– Ничего со мной не будет.

– Бросить меня хочешь? Я без тебя не уеду, – твёрдо сказала я. – Так что просто поспеши.

…Я смотрел на неё, сейчас, вот такая, всегда казавшаяся мне маленькой и тонкой до звона, с округлившимся животом, она смотрела на меня сейчас огромными блестящими глазами, и я подумал, что если бы все люди были горой друг за друга, как она за меня, наш мир не знал бы множества бед. Может вообще никаких бы не знал. Наш мир был бы тогда раем.

Я побежал к дому, конечно, Таня права, и дороги отсюда она не знает, попадётся прямо в руки Паласёлову. Так что я бежал со всех ног. Вбежав на крыльцо, я схватил свой рюкзак, первым делом паспорт надо взять, Танин потерян, но мне без документов никуда.