Приближался уже Новый год, мы с группой решили отпраздновать, собравшись. Мои соседи по блоку все собирались уехать домой на каникулы, ко мне это не относилось. Сиволобов спросил у Тани, не уезжает ли и она. Нет, Таня не уезжала.

– Отлично, а то без Снегурки-то куда? – к общему хохоту сказал Щелкун.

С лёгкой руки Марка мы все называли Сиволобова Щелкунчиком или Щелкуном, к счастью он не обижался, даже Оля Табуретка перестала обижаться, хотя я не называл её так, она была милая и даже нравилась мне. Все мы ходили с прозвищами, которые выдумал Лиргамир для нас. За них Таня, Сексуальный Эльф, по его прозванию, назвала его Марковкин, это совершенно не шло красивому Лиргамиру, но было так смешно, что мы все его так называли, сам Марк не обижался, кажется, Тане он готов простить всё, даже насмешки.

– Ну и отлично! Значит, скидываемся… по сколько?

– Не знаю…

– По двадцатке? – сказала Таня, денег, похоже, правда не считает…

– Не много? – пискнула Оля, поддержанная Серёгой Чертко.

– Не много, – сказал я, поддерживая Таню. – За мной котлеты и сосиски. Картошки можно сварить, что ещё?

– Капусты и вообще всяких солёностей можно, – сказал Очкарик.

– И салатов сделать можно самых разных! – радостно заулыбались девчонки. Мы сделаем и принесём. А ещё?

– Ну что… ясно, – Щелкун показал два пальца, большой и мизинец, изображая шкалик.

– Я куплю, – снова сказал я. У меня завелись обширные связи в течение прошедшего года на Арбате, в той же коммуналке, жила продавщица одного из винных, которую я регулярно защищал от её благоверного, за это она мне стирала. Думаю, не откажется посодействовать. – Накинуть только надо будет сверху.

В общем, решили и начали готовиться. Однако в последний день перед праздником нас ещё ждал сюрприз.

Да, мы собрались сделать сэйшн, которых в моей жизни было столько, что я их ненавидел, но с новыми товарищами, конечно, надо было вместе собраться. Я не люблю алкоголя, все эти прошлые свои пагубные пристрастия я заменяю теперь только сигаретами, и вот, искусством.

Сегодня у нас должна была быть обнажённая модель, как обещал профессор, мы вошли в нашу уже ставшую родной аудиторию, в дальнем углу была ширма, где наша модель должна была бы раздеться, но пока её не было. Я, как и остальные, с волнением ожидал начала занятия. Каких только уже заданий мы не выполнили за прошедшие месяцы, рисовали друг друга, причём на одном из занятий, профессор вызвал в середину трёх наших девочек, усадив на стулья, разобрал их внешность.

– Вот взглянем, дорогие мои. Три типа женского лица и тела, всего три и целых три.

Он положил руки на плечи «табуретки», отчего она сразу вытянулась, будто стараясь стать повыше ростом, и продолжил:

– Обратите внимание, перед нами… мягкий южный славянский тип. Округлые очертания лица, мягкие, изменчивые черты – он провёл пальцами возле Табуреткиного лица. – Коротковатая шея, большие мягкие уши, чтобы носить большие серьги.

С этим словами он поднял Табуреткины волосы, стриженные под каре, отчего она запунцовела до слёз, что ж, понять легко, целый Вальдауф ласкает твою короткую шею.

– Узкие покатые плечи, трицепсы всегда пухловаты, в них меньше силы, но много неги, – улыбнулся Вальдауф, глядя на нас, а не на Табуретку. – Встаньте-ка, Оленька.

Табуретка поднялась трепеща. Вальдауф захватил сзади её ужасный толстый свитер.

– Мягкий животик, короткая тонкая талия и гармоничные груди и бёдра, всегда округлые, мягкие, наполненные теплом, всегда готовые выносить столько жизни, сколько позволит природа. А она щедра…

Он не касался Табуретки, только говорил, делая в воздухе какие-то «па», но, клянусь, эротичнее зрелища я никогда не видел.